Кризисная эк-ка современной России под ред Гайдара

Кризисная экономика современной России (под ред. Е.Т.Гайдара):

 

В России за восемь тучных лет выросло поколение политиков, привыкших «управлять ростом благосостояния» и все более забывающих о кризисном управлении.

Налицо три важные особенности.

Первая. Начавшийся в условиях глобализации, этот кризис носит беспрецедент­ный по масштабам характер, охватывая практически все динамично развивавшиеся в последнее десятилетие страны и регионы. Налицо важная закономерность: кризис больнее всего ударяет по тем, кто был наиболее успешен в последнее десятилетие, и напротив, застойные страны и регионы меньше от него пострадали. Причем сказанное характерно и для внутриэкономической ситуации в отдельных государствах, включая Россию: наиболее серьезные проблемы наблюдаются в тех регионах, которые испыты­вали экономический бум, тогда как депрессивные регионы почти не чувствуют измене­ний. Это делает особенно сложным выход из кризиса - неясным остается: кто сможет стать локомотивом восстановления роста?

Вторая. Современный кризис носит структурный характер, т.е. предполагает серьезное обновление структуры мировой экономики и ее технологической базы. Пока трудно сказать, какие структурные изменения последуют, однако результатом явно бу­дет перераспределение сил в отраслевом и региональном отношениях.

Третья. Кризис носит инновационный характер. Мы много говорили в последние годы о важности инноваций и о переводе экономики на инновационный путь развития, и именно это произошло в финансово-экономическом пространстве. Ведь в основе его лежит появление и быстрое распространение финансовых инноваций - новых инстру­ментов финансового рынка, которые, как некоторым тогда казалось, смогут создать ус­ловия для бесконечного роста и о которых, как выясняется теперь, многие лидеры фи­нансового мира имели весьма слабое представление.

 

Экономическая и политическая элита в условиях инновацион­ного финансового бума явно утратила контроль за движением финансовых инструмен­тов. Поэтому нынешний кризис можно определить как «бунт финансовых инноваций» - бунт против своих создателей. Это вещь неприятная, но не раз случавшаяся в истории.

 

Самостоятельным фактором кризиса стали беспрецедентные темпы экономиче­ского роста, позволившие за 5 лет на четверть увеличить мировой ВВП. Такой подъем неизбежно накапливает системные противоречия, невидимые из-за роста благосостоя­ния. И, главное, даже при осознании этих противоречий очень трудно вмешаться и что- то исправить: действительно, почему надо принимать какие-то ограничительные или корректирующие меры, когда и так все выглядит замечательно? Каждый раз, когда в подобных ситуациях бума кто-то начинает высказывать предостережения или сомне­ваться в правильности курса, появляются уверенные голоса о том, что «на этот раз все будет иначе» («this time it's different») .

 

Существует и другой аспект глобализации, который также (помимо новых инст­рументов) считался источником бесконечного финансового успеха и поступательного роста. Этот феномен был назван Н. Фергюсоном (N. Ferguson) как Химерика, что по-английски составлено из сочетания слов Китай (China) и Америка (America). Речь идет о формировании глобального дисбаланса, который на протяжении десятилетия считался источником сбалансированности и устойчивости мирового роста. В результате сформировался режим, противоположный модели глобализации рубежа XIX-XX вв.: если 100 лет назад капитал двигался из центра (развитых стран) на пери­ферию (emerging markets того времени), то теперь развивающиеся рынки стали центра­ми сбережения, а США и другие развитые страны преимущественно потребляли.

 

Наконец, у разворачивающегося кризиса имеется фундаментальная, наиболее важная предпосылка. Речь идет о целевой функции развития бизнеса, которая, по на­шему мнению, за последние полтора-два десятилетия претерпела серьезную трансфор­мацию. Ключевым ориентиром развития корпораций стал рост капитализации. Именно этот показатель более всего интересовал акционеров, и именно по нему оценивается в наши дни эффективность менеджмента. Между тем стремление к максимальной капи­тализации вступает в противоречие с реальным основанием социально-экономического прогресса - с повышением производительности труда. Рост капитализации связан, ко­нечно, с производительностью труда, но лишь в конечном счете. Однако перед акцио­нерами надо отчитываться ежегодно. А для получения красивых годовых отчетов, для обеспечения текущего роста капитализации требуется совсем не то же самое, что обес­печивает рост производительности. Для хороших отчетов надо проводить слияния и поглощения, поскольку объем активов способствует росту капитализации. И, разумеет­ся, не следует закрывать отсталые предприятия, поскольку это ведет в текущем периоде к снижению капитализации. В результате в рамках многих крупных промышленных корпораций сохраняются старые, неэффективные производства и предприятия.

Подобная ситуация хорошо известна из советского опыта. Только тогда это назы­валось борьбой за план. Предприятия предпочитали выпускать устаревшую продукцию, а не переходить на выпуск новой: обновление привело бы к сокращению выпуска в штуках (килограммах, метрах, рублях), и в результатене удалось бы обеспечить выпол­нение и перевыполнение планового задания. Тогда это называлось плановым фетишиз­мом.

 

Серьезнейшей проблемой стал рост корпоративных внешних заимствований. Особой проблемой было то, что большинство этих заимствований фактически были квазигосударственными. Многие предприятия-заемщики тесно связаны с государством и действуют в логике «приватизации прибылей и национализации убытков». Так они воспринимаются и на финансовом рынке, агенты которого понимают, что в случае кри­зиса крупнейшие российские частные заемщики смогут опереться на поддержку феде­рального бюджета. Тем самым возникает ситуация недобросовестного поведения, известная со времен азиатского кризиса 1997 г.: когда одни могут безот­ветственно занимать деньги, а другие - давать их без достаточных для того оснований.

 

К дирижистским мерам относится принятие индивидуальных решений институ­тами власти, выбор ими (а не рынком) правых и виноватых, а также готовность госу­дарства диктовать экономическим агентам, какие услуги они должны оказывать и какие товары производить. Ситуация с Lehman Brothers, с одной стороны, и с Bear Stearns, AIG и CitiBank - с другой, плохо поддается рыночной интерпретации. Кто-то «наверху» решил разобраться с одним и помочь другому, как это и должно происходить в цен­трально управляемой экономике.

Следующим, вполне естественным шагом становится принятие правительствен­ных решений относительно характера деятельности фактически национализированных институтов. Премьер-министр Великобритании Гордон Браун заявлял, что он будет по­буждать попавшие под его контроль банки вкладывать больше средств в малый бизнес. Того же требуют и от российских госбанков безотносительно к тому, как это отразится на качестве их портфелей. Поддержка малого бизнеса - конечно, святое дело, любимое всеми современными правительствами. Однако последствия такого рода решений не­трудно спрогнозировать: если власти дают указания, куда вкладывать деньги, то они должны будут оказать поддержку своему банку, когда эти политически заданные инве­стиции окажутся неэффективными. То есть и господдержка, и неэффективность вложе­ний образуют замкнутый круг.

 

К социалистическим мерам относится обобществление (или национализация) рисков. Спасая должников и наполняя банки капиталом, увеличивая гарантии по част­ным вкладам, государство берет на себя риски за решения всех основных участников хозяйственной жизни - и банкиров, и вкладчиков, и заемщиков. (Тем более что на практике это нередко одни и те же лица.) Под сомнение ставится фундаментальный принцип капитализма - личная ответственность за принимаемые решения. Примени­тельно же к российской ситуации можно утверждать, что политика национализации убытков делает на следующем шаге неизбежной национализацию рисков.

 

Раздача дешевых денег товаропроизводителям будет иметь опас­ные последствия, поскольку неизбежно приведет к ускорению инфляции. В этом, кста­ти, существенное отличие российской ситуации от американской. Мы (как и большин­ство других стран) не обладаем станком, печатающим резервную валюту. И поэтому денежный популизм у нас будет не стимулировать рост, а провоцировать бегство от рубля.

 

«Поворот», наблюдаемый в странах с укоренившейся капиталистической тради­цией, напоминает резкий переход от «военного коммунизма» к НЭПу. Еще в марте 1921 г. ничто не предвещало отказа от жесткой модели, в которой видели начало осу­ществления коммунистической мечты. И вдруг несколькими неделями позднее проис­ходит резкий поворот в сторону восстановления рыночных отношений. Что случилось? Советская власть оказалась на грани уничтожения, и Кронштадтское восстание было хорошо понято большевистским руководством. Новая экономическая политика должна была снять конфликты, ослабить социальное напряжение, восстановить экономический рост. НЭП, по словам Ленина, вводился «всерьез и надолго», но «не навсегда».

 

Поворот к социализму является, несомненно, попыткой выиграть время для пере­дышки, переосмыслить ценности. Пока еще рано судить, надолго ли он. Но точно не навсегда. Всякое избыточное госрегулирование противоречит гибкому и динамичному характеру современных производительных сил, вызовам постиндустриальной эпохи - так же, как рыночная стихия плохо сочеталась с задачами ускоренной индустриализа­ции начала XX в. Именно поэтому рыночная модель НЭПа была свернута уже через не­сколько лет. И именно поэтому же вряд ли можно про нынешние этатистско- социалистические тенденции говорить, что они «всерьез и надолго».

 

Бы­стрый экономический рост последних лет в значительной мере был связан с наличием дешевых денежных ресурсов на мировом рынке, которые охотно занимали отечествен­ные компании. Однако дешевизна денег не способствует их эффективному инвестиро­ванию, особенно если речь идет о компаниях, связанных с государством, которым дают деньги тем охотнее, что понимают: государство в случае чего не даст им погибнуть.

Теперь ситуация изменилась. Доступных кредитов нет, а заложенные в обеспече­ние кредитов бумаги быстро дешевеют.

 

 

Мощные финансовые вливания, которые осуществляют США и Евросоюз, дейст­вительно, могут предотвратить ухудшение экономической ситуации до политически нетерпимого уровня. Однако следует быть очень осторожным при попытке применения этих мер в развивающихся экономиках. Дело в том, что денежные власти США обла­дают двумя отличительными особенностями. Во-первых, в их руках находится печат­ный станок по производству мировой резервной валюты, и этот статус, хотя и несколь­ко поколеблен нынешним финансовым кризисом, все-таки никем всерьез не подвергается сомнению. Более того, большинство стран мира, хранящих резервы имен­но в долларах, заинтересовано в поддержании его относительной стабильности.

Во-вторых, именно в силу особого статуса доллара фирмы и домохозяйства США не имеют альтернативных инструментов для хеджирования валютных рисков - малове­роятно, чтобы они бросились менять доллары на евро или иены даже в случае сомнения в правильности политики денежных властей. Вот почему, несмотря на бюджетно- денежный экспансионизм последних месяцев, скорость обращения денег в США не увеличивается, как это было бы в других странах, а замедляется.

 

Совершенно другой будет реакция на финансовую экспансию в большинстве раз­вивающихся рынков, особенно в России. Там, где не сформировалась длительная кре­дитная история национальной валюты, а сама эта валюта, естественно, не является ни в коей мере резервной, ослабление бюджетной и денежной политики с высокой вероят­ностью обернется бегством от национальной валюты, ростом скорости обращения де­нег и инфляцией. А на фоне мировой рецессии такой вариант будет неизбежно означать стагфляцию.

Особенно опасной подобная политика была бы в странах с доминированием сырьевых отраслей в структуре экспорта. Зависимость таких экономик от мировой конъюнктуры исключительно высока, поскольку даже небольшое снижение спроса на внешних рынках оборачивается существенным падением производства в странах - экс­портерах сырья. При сохранении низкой деловой активности в развитых странах и низ­кого спроса на экспортные товары развивающихся экономик депрессия в последних может сопровождаться бегством от национальной валюты. Бюджетная экспансия не сможет компенсировать падение внешнего спроса, что приведет к инфляции, не сопро­вождаемой ростом производственной активности.

Таким образом, в условиях нынешнего кризиса вполне мыслима ситуация сочета­ния дефляции в одной части мира и стагфляции в другой. Последнее является одним из самых серьезных рисков для современной России.

 

Кризис прежде всего опасен социально-политической дестабилизацией, и именно этому вопросу надо уделять первостепенное внимание. Поэтому, смягчая последствия кризиса, надо сначала помогать работникам, а не предприятиям, менеджерам и акцио­нерам. За годы бума накопилось немало структурных перекосов (многие из них оста­лись с советских времен), и попытка удержать на плаву предприятия будет только ото­двигать назревшие структурные сдвиги в народном хозяйстве. Государство должно обеспечивать социально-политическую стабильность, а не поддерживать конкретный бизнес.

 

В борьбе с безработицей не стоит возлагать большие надежды на общественные работы. Мы много читали о них в советских учебниках истории («как было у них»), но не учитываем, что это был феномен индустриального общества, когда большая часть высвобождаемых работников были заводскими «синими воротничками». В современном мире гораздо шире могут и должны применяться разного рода образовательные программы, позволяющие ис­пользовать кризис для переосмысления своей жизненной стратегии и для переквалифи­кации. Затраты на эти программы будут отнюдь не выше, чем на общественные работы, зато они дадут значимый эффект при выходе из кризиса.

 

Обсуждая перспективы помощи отдельным («системообразующим») предприяти­ям, необходимо сформулировать внятные критерии отнесения к этой категории и раз­личать разные формы помощи им. Одно дело - моногорода, где проблема закрытия предприятия - прежде всего социальная и политическая (снятие препятствий для раз­вития малого бизнеса). Другое дело - инфраструктурные объекты, когда вполне допус­тима прямая поддержка функционирования предприятия со стороны государства.

 

Принимаемые правительствами большинства стран меры имеют три важные осо­бенности:

-  хаотичность (особенно на первом этапе);

-   ослабление бюджетной и денежной политики вплоть до откровенного популизма

-  готовность к принятию государством частных рисков вплоть до масштабной на­ционализации.

Однако главной проблемой является то, что принимаемые меры пока не предпо­лагают решения стратегических (структурных) задач современной экономики.

 

 

Очевидно, что негативный внешнеэкономический фон и сокращение объемов по­ступлений от внутренних налогов обуславливают необходимость проведения более сдержанной бюджетной политики, основанной на взвешенном соизмерении объемов принимаемых обязательств с возможностями их финансирования. Одним из направле­ний сокращения расходов федерального бюджета может быть пересмотр объемов фи­нансирования приоритетных национальных проектов. Дело в том, что отсутствие сис­темного подхода к формированию содержания проектов приводит к ежегодному расширению перечня направлений и мероприятий государственной поддержки, тем са­мым возникают дополнительные бюджетные расходы (на финансирование новых «уз­ких мест»: например, сначала подсоединение школ к интернету, затем оплата трафика, так как в муниципальных бюджетах на это не было предусмотрено средств).

Реализация национальных проектов создает дополнительные расходные обяза­тельства и для региональных властей. Дело в том, что сферы, выбранные в качестве общенациональных приоритетов, в основном закреплены за региональными властями. Вторгаясь в компетенцию региональных властей, национальные проекты создают для них скрытые нефинансируемые расходные мандаты.

 

Обращает на себя внимание и отказ Правительства от практики составления трехлетнего бюджета. Безусловно, при существующей неопределенности нельзя до­биться высокого качество трехлетнего бюджетного планирования. Однако следует осознавать, что возврат к однолетнему бюджету является шагом назад на пути развития стратегического планирования, так как ухудшает общественное понимание проводимой Правительством РФ долгосрочной бюджетно-налоговой политики, не позволяет перей­ти к среднесрочным государственным контрактам, не формирует основ для повышения прозрачности финансового обеспечения государственных инвестиционных расходов.

 

Паническим настроениям на российском фондовом рынке и его падению (в том числе значительному снижению стоимости ак­ций на российских биржах по итогам торгов в июле (до 28%), а также котировок ин­дексов ММВБ и РТС и объема торгов (более чем на 15%)) также способствовал внут­ренний новостной фон: обвал котировок «Мечела» (на 38%) и снижение капитализации компании на 1/3 в течение одного дня в результате критики премьера В. Путина в ее адрес, не оправдавшая ожидания отчетность Сбербанка России и информация Росстата о резком замедлении промышленного производства в июне.

В августе российские акции также продемонстрировали резкое снижение. Основ­ными причинами столь заметного спада на рынке стали значительное снижение цен на нефть, российско-грузинский военный конфликт, выжидательная позиция инвесторов относительно разрешения ситуации с компанией «Мечел» и существенное ослабление курса рубля по отношению к доллару США.

 

Экономический рост в 2006-2008 гг., по сути, являлся этапом количественного накопления и не поддерживался структурными преобразованиями в инвестиционной деятельности, во внешней торговле, в производстве, а также институциональными ре­формами, обеспечивающими благоприятные условия для эффективной деятельности экономических агентов. Это определило уязвимость российской экономики в условиях глобальных изменений мировой конъюнктуры рынка.

Средств Стабилизационного фонда (Резервного фонда и Фонда благосостояния) оказалось недостаточно, чтобы демпфировать негативное влияние внешних факторов.

 

В структуре занятого населения только 8% приходится на лиц, работающих не по найму, - это работодатели, привлекающие для работы на собственных предприятиях наемных работников на постоянной основе, самостоятельно занятые работники. Соот­ветственно это определило особенности формирования структуры доходов населения и ВВП. Примерно 70% доходов населения приходилось на долю оплаты труда наемных рабочих при сокращении удельного веса доходов от предпринимательской деятельно­сти и собственности.

 

Низкая эффективность использования факторов производства является одной из основных причин снижения конкурентных преимуществ российских товаров, Негатив­ное влияние на качественные показатели экономической динамики оказывало усиление разрыва в темпах производительности труда и заработной платы в пользу последней.

 

В результате произошедшего перераспределения активов в нефтяном секторе «Роснефть» стала крупнейшей нефтяной компанией страны, а доля государственных (находящихся в федеральной собственности) компаний в общероссийской добыче неф­ти в 2008 г. достигла 32,2%. С учетом компаний, контролируемых государственными органами субъектов Федерации («Татнефть», «Башнефть»), доля госкомпаний в добыче нефти достигла 39,9%. Для сравнения можно отметить, что в 2003 г. доля «Роснефти» и «Газпрома» в общероссийской добыче нефти составляла лишь 7,3%, а суммарная доля государственных компаний (с учетом «Татнефти» и «Башнефти») - 16,1%.

 

Снижение темпов роста добычи нефти объясняется прежде всего объективным ухудшением условий ее добычи. Значительная часть эксплуатируемых месторождений вступила в стадию падающей добычи, а новые месторождения в большинстве случаев характеризуются худшими горно-геологическими и географическими параметрами, их разработка требует повышенных капитальных, эксплуатационных и транспортных за­трат. В то же время действующая налоговая система не обеспечивает необходимого снижения налоговой нагрузки при разработке новых месторождений с повышенными затратами, что сдерживает инвестиции в новые проекты. В результате осуществляемые инвестиции не обеспечивают тот прирост производства нефти, который компенсировал бы падение ее добычи на старых месторождениях.

 

Определенное влияние на динамику инвестиций в последние годы, по-видимому, оказала и государственная экспансия в нефтяном секторе, породившая опасения по по­воду дальнейшего поглощения частного бизнеса и как следствие снижение стимулов к долгосрочным инвестициям у частных нефтяных компаний. В то же время в государст­венных компаниях возможности увеличения инвестиций существенно ограничивались необходимостью осуществления значительных выплат по кредитам, привлеченным ими на приобретение новых активов.

 

Существенное влияние на динамику и на характер развития машиностроения про­должал оказывать импорт. Это связано с тем, что неконкурентоспособность многих ви­дов машин и оборудования по сравнению с импортными аналогами по критерию «це­на/качество», а также отсутствие мощностей по выпуску современных видов техники существенно ограничивали рынок для отечественного машиностроения.

 

Влияние импорта значительно дифференцируется по различным секторам эконо­мики и товарным рынкам. На рынке товаров инвестиционного машиностроения нара­щивание импорта выступало одним из основных факторов реализации инвестиционных проектов, модернизации производства и внедрения технологических инноваций. Вме­сте с тем отмечалось обострение конкуренции с импортом, в частности, в таких маши­ностроительных производствах, как станкостроение, сельскохозяйственное машино­строение, производство строительно-дорожной техники, автомобилестроение. Для этих производств характерными оставались низкая инвестиционная активность, высокий износ основных фондов, отсталые технологии, Для этих сфер деятельности одним из перспективных направлений развития являлись активное внедрение механизма про­мышленной сборки и перенос деятельности иностранных компаний на российскую территорию. Опережающий рост выпуска продукции на предприятиях с участием ино­странного капитала изменял условия конкуренции и стимулировал деятельность тради­ционных структур. Однако именно в условиях кризиса эти производства оказались наиболее уязвимыми, поскольку на протяжении длительного времени не были приня­ты радикальные меры по развитию производства комплектующих на отечественных предприятиях. С учетом разветвленной системы межотраслевых связей в машино­строении, в частности в автомобилестроении, резкое падение выпуска затронуло со­пряженные производства, отрасли инфраструктуры и болезненно отразилось на уровне занятости населения.

 

Ускоренный рост цен, регистрировавшийся всеми показателями в начале 2008г., сыграл, похоже, злую шутку с российской промышленностью: ее продукция утратила конкурентные преимущества в отношении импорта.

 

Предприятия по­ка считают работников достаточно ценным ресурсом и понимают, что в условиях де­градации системы профтехобразования и девальвации высшего образования даже воз­можные массовые увольнения в других секторах экономики не позволят им в случае необходимости быстро найти квалифицированных рабочих и инженеров.

 

Помехи росту производства:

• Нехватка кадров (дефицит квалифицированных кадров)
• Нехватка оборудования
• Недостаток оборотных средств
• Недостаток сырья
• Низкий спрос
• Конкуренция импорта

(а кредиты берутся в основном для пополнения оборотных средств, меньше – для расширения или переоборудования производства).

 

По числу студентов вузов на 10 ООО населения - 525 чел. - Россия вышла на вто­рое место в мире, пропустив вперед только США. Однако если учитывать студентов и учебных заведений среднего профессионального образования, то в этом случае Россия является абсолютным лидером, имея 695 студентов на 10 ООО человек населения.

 

В последние годы в системе ВПО наметился крайне важный сдвиг: задача обеспе­чения доступности высшего образования все более явно замещалась задачей повыше­ния его качества. В условиях экономического кризиса и резкого роста безработицы, в том числе и среди лиц, имеющих высшее образование, приоритеты вновь могут изме­ниться. Система высшего образования опять может стать во многом «социальным сей­фом» для молодежи, который должен будет сохранить ее до лучших экономических времен, демпфируя массовую молодежную безработицу.

 

В Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г. провозглашен переход к инновационному социально ориентированному развитию, который предполагает «формирование национальной ин­новационной системы, включая такие элементы, как интегрированная с высшим обра­зованием система научных исследований и разработок, гибко реагирующая на запросы со стороны экономики, инжиниринговый бизнес, инновационная инфраструктура, ин­ституты рынка интеллектуальной собственности, механизмы стимулирования иннова­ций и другие; формирование мощного научно-технологического комплекса, обеспечи­вающего достижение и поддержание лидерства России в научных исследованиях и технологиях по приоритетным направлениям» .

В частности, планируется достичь следующих показателей научного и инноваци­онного развития: доля промышленных предприятий, осуществляющих технологиче­ские инновации, должна возрасти до 40-50% (2007 г. - 8,5%), а доля инновационной продукции в объеме выпуска - до 25-35% (2007 г. - 5,5%). В итоге к 2020 г. Россия мо­жет занять значительное место (5-10%о) на рынках высокотехнологичных товаров и ин­теллектуальных услуг, по крайней мере, в 5-7 секторах.

 

К 2012 г. планируется завершить формирование национальной ин­новационной системы, модернизацию фундаментальной и прикладной науки и профес­сионального образования. К 2020 г. планируется интегрировать национальную иннова­ционную систему в глобальную инновационную и осуществить интеграцию науки, образования и бизнеса. К 2012 г. расходы на НИОКР должны достичь 1,4-1,6%) ВВП, к 2020 г. - 3%о ВВП. Меры, благодаря которым поставленные цели будут достигнуты, сформулированы расплывчато. Показано, в какой области они будут предприни­маться, но не ясно, что именно и каким образом будет сделано. Например, мерами на­званы: развитие конкурентной среды; стимулирование инвестиций в модернизацию технологической базы, проведение исследований и разработок, коммерциализацию их результатов и капитализацию интеллектуальной собственности; создание условий для эффективной рыночной оценки, накопленной и создаваемой интеллектуальной собст­венности и др. В области развития науки меры сформулированы более четко, но они уже расходятся с фактическими планами правительства.

 

Оценка научных организаций, безусловно, нужна. О том, что государственный сектор науки не вписывается в современную систему экономических отношений, гово­рят и пишут давно. Наращиваемое в последние годы бюджетное финансирование науки пока не дало ожидаемой отдачи - по индексу цитирования и количеству публикаций место России в мировых рейтингах постоянно снижается, уровень инновационной ак­тивности остается невысоким, российские университеты не входят в число мировых лидеров и т.д. При этом попытки реструктуризации сети научных организаций пред­принимаются правительством в течение всего постсоветского периода. Разрабатыва­лись различные методики: реформирования сети бюджетных учреждений науки, управ­ления имущественными комплексами, в том числе академических научных организаций, формирования сети национальных лабораторий и др. Но поскольку практически всегда реформированием занимались ведомства, в подчинении кото­рых находятся инвентаризируемые организации, результат действий, даже если они предпринимались, а не только обсуждались, оказывался малозначимым. Внешнее реформирование, проводимое на основании заключений независимых комиссий, пока еще ни разу не удавалось инициировать - из-за неспособности или нежелания ведомств прийти к консенсусу (противостояние Министерства образования и науки РФ и Рос­сийской академии наук по многим вопросам научной политики стало в последние годы практически нормой).

 

Сложная проблема заключается в том, что все российские институты и вузы неоднородны, в них сосуществуют сильные и слабые лаборатории. Составление ранжированного списка организаций дает слишком грубое усреднение, не соответствующее действительности, а ведь разделение институтов на кластеры влечет за собой принятие достаточно жестких управленческих решений в отношении тех, кто не вошел в число лидеров. Неадекватность методики для целей ранжирования под­тверждена рядом попыток ее использования, например, на кластере академических ин­ститутов астрономического профиля, показавшем, что в лидерах оказались далеко не самые сильные и признанные в стране и мире институты .

 

За последние 10 лет доля профессорско-преподавательского состава, прини­мающего участие в научных исследованиях, снизилась с 38 до 17,7%; научную деятельность в настоящее время ведут только 45% российских вузов, и около 80% программ высшего образования не базируется на научной работе . При этом бюджетное финансирование вузовской науки остается на очень низком уровне.

 

Самыми важными характеристиками иссле­довательских университетов являются:

• доля НИОКР в суммарном бюджете исследовательского университета составляет около 50%;
• доля аспирантов (к которым относят и магистров) выше доли студентов;
• в штате научного и преподавательского персонала 30-60% составляют приглашен­ные из-за рубежа специалисты.

 

Компания «РУСАЛ» со­кратила персонал в своих научных подразделениях на 80%. Компания «Норильский никель» пока не сокращает находящиеся в ее структуре НИИ, однако урезает расходы на исследования и разработки. Такой же стратегии придерживаются OAK, «СИБУР» и ряд других компаний.

Кризис также отразился на положении малых инновационных предприятий. Крупные и средние компании стали не только сворачивать собственные исследователь­ские подразделения, но и значительно снизили объемы аутсорсинга НИОКР, заказы на которые они размещали на малых наукоемких предприятиях. В свою очередь, банки приостановили кредитование малых наукоемких фирм, как наименее устойчивых в сво­ем развитии. Все это создало серьезную угрозу потери «критической массы» малых инновационных предприятий.

 

Важной тенденцией, усилившейся в последнее время, является ориентация ком­паний на имитационный стиль инноваций, т.е. основанных на заимствовании техноло­гий, в основном зарубежных. Это, хотя и закладывает определенное отставание от пе­редовых в научно-технологическом отношении стран, все же лучше, чем полное отсутствие инновационной деятельности. При этом в условиях экономического кризиса повышается вероятность импортозамещения, когда предприятия будут вынуждены пе­реориентироваться на покупку отечественного оборудования и технологий. Это могло бы способствовать постепенному переходу от имитационной к инновационной модели развития. Однако у отечественных производителей современного оборудования и тех­нологий возникают в связи с кризисом собственные проблемы.

 

Среди всех мер стимулирования инновационной активности и развития связей между наукой и бизнесом государство предпочитало в прошедшем году инициативы по поддержке инфраструктуры. Под инновационной инфраструктурой понимается как техническая инфраструктура (технопарки, инкубаторы, центры по продвижению техно­логий и т.п.), так и финансовые институты или институты развития (РВК, РОСНАНО, Фонд содействия, РФТР и др.).

Российская корпорация нанотехнологий (РОСНАНО) профинансировала к декаб­рю 2008 г. только 6 проектов, в то время как заявок поступило около 750.

Ранние стадии развития компаний во всем мире финансируются не только фонда­ми, но и бизнес-ангелами. Бизнес-ангелы (физические и юридические лица) вкладыва­ют средства в инновационные компании на «посевной» и начальной стадиях развития. В России было создано первое содружество бизнес-ангелов, которое объединяет инди­видуальных и институциональных инвесторов и пока включает около 100 бизнес- ангелов, в основном юридических лиц. Для сравнения: в США насчитывается более 225 тысяч бизнес-ангелов. Масштабы деятельности российских бизнес-ангелов также пока очень скромные: Содружеством было рассмотрено около 500 заявок на финансирова­ние, а проинвестировано только около 10 проектов. В условиях кризиса активность бизнес-ангелов вряд ли будет возрастать.

Следует отметить, что в условиях развернув­шегося финансового кризиса роль государства возрастает, однако это не означает уси­ления прямого вмешательства. Возрастает значение регулирующей роли государства, обеспечивающего взаимодействие науки, бизнеса, технологических посредников, сис­темы образования. Пока, однако, наблюдается обратная тенденция - усиление прямого участия государства в виде концентрации внимания на работе госкорпораций, участия в масштабных проектах по формированию инфраструктуры. При этом государственное регулирование несистемно, многие решения являются ситуативными, что делает науч­ную и инновационную политику непоследовательной и лишенной, по сути, реальных стратегических ориентиров.

 

Специфической чертой нынешнего кризиса (в отличие от кризиса 1997-1998 гг.) является активное участие государства и контролируемых им хозяйственных субъектов в процессе перераспределения собственности. Более того, современная ситуация становится фактически зеркальной по отношению к ставшему уже легендарным периоду залоговых аукционов (ноябрь - декабрь 1995 г.), когда правительство, получая частные финансовые средства для пополнения бюджета, для обеспечения исполнения своих обязательств предоставило в залог акции 12 крупных (стратегических) российских предприятий. В их числе, в частности, были пакеты акций компаний «ЮКОС», «ЛУКОЙЛ», «Сургутнефтегаз», «Сибнефть», «Норильский никель», «Новолипецкий металлургический комбинат» и др., но ни в одном случае подобный псевдокредит так и не был возвращен, что означало фактическую приватизацию этих пакетов акций по многократно заниженным ценам, согласно подавляющему большинству оценок.

 

Осенью 2008 г. роли диаметрально поменялись: из публично заявленных соображений «экономической безопасности» государство проявило готовность рефинансировать те внешние займы госкомпаний и частного сектора, невыполнение обязательств по которым способно повлечь за собой утрату национального контроля (со стороны государства или национального капитала) за стратегическими активами. Это означает, в частности, что объектами потенциальной фактической национализации могут стать не только ценные бумаги компаний государственного сектора в строгом смысле слова (с участием государства в капитале более 50%), но и стратегические - при всей неопределенности этого термина в российском правовом поле - компании частного сектора. С одной стороны, именно кризисные явления привели к здравому осознанию количественных пределов прямого расширения государственного сектора. Проблема управляемости разросшегося государственного сектора (во всех ее аспектах - оперативное управление, оппортунизм менеджмента, моральные риски, отношения в системе «принципал - агент», коррупция и рента и т.п.), по всей видимости, осознаются и в правительстве. Об этом, возможно, свидетельствует и постепенный отказ государства - уже в ходе кризиса - от прямых методов поддержки, основанных на вхождении государства в капитал проблемных частных компаний и банков. Более того, возможность запуска новой «большой приватизации» вновь становится одним из обсуждаемых вариантов в ситуации именно кризиса, а не инвестиционного экономического роста. С другой стороны, это не дает оснований говорить об отходе от дирижистских принципов, ибо приостановка прямой «антикризисной» экспансии замещается в настоящее время усилением косвенного контроля - через узкий круг имеющих государственную подпитку банков, формирование привилегированных списков «значимых» предприятий, продолжающуюся имущественную активность госкорпораций и госхолдингов (остающихся среди немногих субъектов рынка, имеющих возможности для новых поглощений), неизбежную (хотя и не столь интенсивную, как предполагалось ранее) национализацию проблемных активов в «жестких» или «мягких» ее вариантах.

 

Наиболее актуальными в этой связи являются вопросы, лежащие в плоскости качественных оценок, - прежде всего относительно внятной стратегии, целей (мотивов) и долгосрочных последствий (издержек) данного процесса. Переход к масштабному созданию государственных корпораций (ГК) в 2007 г. явился одним из направлений новой имущественной политики государства.

С формальной точки зрения в текущем году оно не получило своего продолжения. В 2008 г. не принимались специальные федеральные законы по учреждению новых хозяйствующих субъектов в этой организационно-правовой форме, хотя достаточно предметно рассматривались варианты по созданию ГК в сфере дорожного хозяйства и заготовок зерна.

Вместе с тем сфера влияния некоторых ГК, появившихся в 2007 г., заметно расширилась. Прежде всего это касается ГК «Ростехнологии», вокруг которой начал формироваться крупный холдинг ярко выраженного конгломеративного типа.

 

Как официально заявил в Послании к Федеральному Собранию РФ 5 ноября 2008 г. президент России, в связи с кризисом в стране не произойдет огосударствления промышленности и финансов, а с начала 2009 г. в выступлениях высшего политического руководства страны по экономической проблематике стал звучать сравнительно новый тезис об актуальности задачи приобретения активов за рубежом, что можно рассматривать как сигнал игрокам на рынке слияний и поглощений, каковыми в предшествующие 5 лет являлись преимущественно государственные компании, перенести свои основные усилия за пределы страны.

Влияние финансового кризиса осенью 2008 г. на российский рынок корпоративного контроля остается пока не вполне ясным. С одной стороны, подешевевшие активы являются естественным объектом потенциальных слияний и поглощений, в том числе и со стороны как государственных, так и частных компаний. С другой стороны, уже накопленная долговая нагрузка и потеря прежней легкости доступа к заемным средствам должны объективно способствовать продажам части активов или, по крайней мере, служить тормозом для новых приобретений.

Соображения эффективности требуют того, чтобы государственное присутствие в экономике в аспекте отношений собственности было приведено в соответствие с реальными, весьма скромными управленческими возможностями государства. Из этого вытекает, что приоритет в его действиях должен отдаваться усилиям по оптимизации структуры имеющихся активов, повышению эффективности управления уже существующими государственными компаниями путем определения их места в системе государственных приоритетов, обеспечения прозрачности финансовых потоков, распространения в них лучшей практики и стандартов корпоративного управления.

Применительно к проблематике участия государственных компаний в слияниях и поглощениях основное внимание должно быть уделено ограничению приобретения непрофильных активов, более тщательной селекции решений, требующих согласия государства и как собственника, и как регулятора рынков.

Типичными причинами конфликтов интересов между различными группами ак­ционеров являются¹^³:

-     стремление к высокой текущей доходности и ликвидности акций, краткосрочно­му повышению стоимости компании;

-     ориентация на интерес к долгосрочному росту курсовой стоимости, направлению средств на развитие компании в ущерб текущим выгодам;

-     стремление к росту доходов одной или нескольких компаний в группе (холдинге) за счет перераспределения текущих издержек и налогового бремени между аффилиро­ванными компаниями (что может вести к занижению прибылей, появлению искусствен­ных убытков и т.д. в других компаниях группы (холдинга));

-      стремление к росту доходности группы компаний, обусловливающее перерас­пределение ресурсов между компаниями, изменение их долей рынка, что приводит к за­вышению прибыльности и рыночной стоимости одних компаний за счет других (при этом могут использоваться трансфертные цены, снижение налогооблагаемой базы и

др.);

-      интерес к искусственному ограничению объемов производства, прибыли и про­изводственного потенциала компании для снижения конкуренции на рынке, максимиза­ции рыночной стоимости и рыночной ниши аффилированных компаний;

-      интерес к искусственному понижению рыночной стоимости компании (с целью скупки акций, ослабления налогового бремени, относящегося к акционеру или группе акционеров, противостояния попыткам поглощения компании и т.д.);

-      стремление к получению более высоких вознаграждений акционерами - менед­жерами и работниками в ущерб политике снижения издержек, текущей дивидендной и курсовой доходности акций;

-      стремление к перехвату контроля акционеров, находящихся в меньшинстве, у акционеров, находящихся в большинстве (на открытом рынке, путем выкупа компании работниками или менеджерами, на основе сделок слияния-поглощения и т.д.).

Именно приобретение контроля над активами компаний зачастую становится при­чиной наиболее серьезных и затяжных корпоративных конфликтов, нередко приобре­тающих характер криминальных захватов корпоративных активов. Сегодня степень уг­розы потери контроля над компанией оценивается как достаточно высокая, что обусловливает закрытость всей информации, касающейся ведения бизнеса значительным

Методика Calpers предполагала оценку возможности инвестирования в развиваю­щиеся рынки исходя из двух групп факторов - страновых рисков и рисков, присущих конкретному финансовому рынку.

Страновые риски оценивались Calpers по следующим критериям:

• политическая стабильность - состояние гражданских свобод, степень независимости судебной системы и политического риска;
• информационная открытость, включая оценку свободы прессы, уровня раскрытия информации о денежной политике и бюджете, качества листинга фондовых бирж и эффективность применения Международных стандартов финансовой отчетности (МСФО);
• соответствие трудового законодательства требованиям международных стандартов регулирования трудовых отношений - ратификация Конвенции МОТ, соответствие законодательства о труде стандартам МОТ, эффективность правоприменения.

Иными словами, страновые риски предполагают оценку инвестиционного климата и институтов как основ финансовых рынков.

Вторая группа критериев предполагает оценку количественных и качественных па­раметров развивающихся рынков капитала, включая следующие показатели:

• ликвидность и волатильность фондового рынка, в том числе оценка рыночной капи­тализации и темпов ее роста, коэффициента, характеризующего отношение ежеме­сячных оборотов биржевых торгов к рыночной капитализации, роста числа компа­ний, включенных в листинг; волатильность рынка акций и коэффициентов риск/доходность;
• оценка эффективности банковского надзора и правоприменения на фондовом рынке, уровня защиты прав кредиторов и акционеров;
• оценка степени открытости экономики для иностранных инвестиций, либеральности режима регулирования банков и финансовых институтов, ограничений на покупку ценных бумаг;

• оценка эффективности механизмов расчетов на фондовом рынке и уровня транзакци- онных, преимущественно налоговых, издержек при совершении сделок на рынке ценных бумаг и выплате доходов их владельцам.

Максимальная оценка, которую мог получить тот или иной рынок, равна трем. Ес­ли страна получала оценку 2,0 и более, она попадала в список рынков, разрешенных для инвестирования активов Calpers. В ином случае рынок той или иной страны отно­сился к категории запрещенных к инвестированию активов данного пенсионного фонда.

Инвестиции в создание новых производственных мощностей должны быть эконо­мически более выгодными по сравнению с операциями купли-продажи акций, в том чис­ле при слияниях-поглощениях, продажах пакетов акций стратегическим или рыночным инвесторам и т.п. Отчасти ключ к решению данной проблемы на уровне компаний дает метод анализа эффективности инвестиционных решений на основании так называемого коэффициента Q, который был предложен нобелевским лауреатом, профессором Иельского университета Джеймсом Тобиным. Данный коэффициент показывает соотношение между рыночной капитализацией компании и восстановительной стоимостью ее акти­вов, т.е. стоимостью, по которой обойдется приобретение аналогичных действующим основных фондов. При низком уровне коэффициента Q - например, меньше 1 - акции компании являются недооцененными. В этом случае более выгодны инвестиции в виде покупки ее акций. Если коэффициент Q компании завышен по сравнению с конкурента­ми, значит, ее акции переоценены. В этом случае становятся выгодными инвестиции в реальные активы. К сожалению, по большинству российских компаний данные о восста­новительной стоимости их активов являются недоступными. По этой причине при ана­лизе эффективности инвестиций в покупку акций или в создание новых активов можно использовать другой подход, а именно сравнение доходности вложений в акции с рента­бельностью активов компаний. Если доходность вложений в акции существенно превы­шает рентабельность активов, это делает экономически более привлекательными сделки на вторичном рынке акций по сравнению с инвестициями в производственные мощности и запасы товарно-материальных ценностей.

Оценивая в целом Федеральный закон № 131 -ФЗ «Об общих принципах организа­ции местного самоуправления», заложивший основы муниципальной реформы, можно сделать вывод, что в нем изначально сосуществовали и переплетались четыре абсолютно разные идеологии:

-         идеология разграничения полномочий, стремящаяся к четкому разделению непересе­кающейся компетенции между различными уровнями власти и однозначному опре­делению ответственности того или иного уровня за определенные вопросы;

-         идеология приближения власти к населению, выразившаяся в создании практически на всей территории страны муниципалитетов, обеспечивающих максимальную тер­риториальную доступность местной власти - поселений;

-         идеология финансовой самостоятельности местного самоуправления, предусматри­вающая обеспечение федеральных гарантий в сфере финансирования муниципаль­ных образований (закрепление доходных источников, четкие правила распределения финансовой помощи и т.п.);

-         идеология огосударствления института местного самоуправления, его встраивания в «вертикаль власти».

В исходном пункте баланс этих идеологий был не до конца ясен, его окончательное оформление неизбежно должно было произойти при переходе от деклараций к реальной практике.