Александр Дехтяр: Мы тоже богаты, но чем-то другим

Александр Дехтяр, 40 лет, главный архитектор проектов фирмы «Архстрой». Жена - художник-модельер, старшая дочь - студентка архитектурно-строительной академии, младшая - школьница.

Большущая борода и мягкие манеры, энциклопедическая образованность и удивительное обаяние. Есть люди, готовые испортить отношения, чтобы добиться наилучшего результата. Он так не может. И в архитектуре, и в жизни он больше всего ценит отношения. Наверное, поэтому у него так много приятелей и знакомых. На турбазе у костра, на вечеринке или новогоднем празднике он неизменно оказывается в центре внимания. На скучных совещаниях я неизменно подсовывал ему чистые листочки и теперь у меня есть коллекция его смешных рисунков. Мы нечасто теперь встречаемся, зато продолжаем дарить друг другу эпиграммы, стихи и песни. Например, такие: «Александр Б.Дехтяр - борода плюс божий дар, часто плакала гитара по ночам от А.Дехтяра». Это я, конечно, загнул. Плакать гитара может только без А.Дехтяра, когда он есть, она поет.

- Александр Борисович, ты с детства хотел стать архитектором?

- В детстве я любил рисовать и петь, благо слух был заложен изначально. Науки меня в школе привлекали точные, я даже олимпиады выигрывал, а в свободное время ходил в изостудию, не думая, что это станет профессией. Строителей в семье не было, родители - конструкторы автомобилей, так что архитектурный факультет - это был мой выбор. Далеко идущих планов я не строил, плыл по течению. Тем более, что всех, кого можно было встретить - и друга, и жену, я в ГИСИ встретил. А потом 15 лет (день в день!) отработал в «Горьковгражданпроекте», пройдя путь от архитектора до начальника (точнее даже - до родоначальника) одной из комплексных мастерских.

- Как распределяются роли в вашем тандеме с В.П.Бандаковым, вы не стали за 20 лет «сиамскими близнецами»? И есть ли какое-нибудь спроектированное вами здание, проезжая мимо которого тебе хочется сказать «мое!»?

- Насчет сиамских близнецов - нет, конечно. Мы очень разные люди. Вася, например, любит взаимодействие форм, драмы, сюжеты, а я более прагматичен. Если очень упрощенно, то эмоциональное начало - за ним, рациональное, аналитическое - за мной. Отсюда, конечно, не следует, что у меня нет эмоций (чаще скрытых), а у него - логики. Проекты наши строились, но мало, хотя за молитовские дома мне, например, не стыдно. Я - человек законопослушный, есть правила - в них и работаю. К сожалению, правила не способствовали созданию шедевров, а рушить их - нет у меня таких качеств.

- На что ты рассчитывал, уходя в 1990 году из института?

- На возрождение чувства собственного достоинства. Никаких творческих «наручников» не было, но было ощущение (само по себе унизительное) нахождения в огромной системе, которой ты, как и любой другой сотрудник, практически безразличен. Это не значит, что я был безразличен конкретным хорошим людям, речь о системе. Кроме того, когда много народу, много и нахлебников - тебе меньше достается. Сейчас у нас три равноправных автора - В.Бандаков, В.Коваленко и я, люди разного склада и темперамента мы стараемся понять друг друга и достичь некоей гармонии. Другое дело, что строительный комплекс меняется медленнее, чем хотелось бы.

- Архитектура, наверное, все же в огромной мере зависит от заказчика?

- Да, но здесь очень многое изменилось. Раньше архитектура нужна была только нам самим, а всем остальным нужны были квадратные метры, сроки, а еще точнее - некие бумаги, сложенные, упакованные и выданные в определенное время. Архитектура для нас была скорее хобби. Заказчик не был заказчиком и мы привыкли к внутрицеховым обсуждениям - «делай, что хочешь». Сегодня все становится на свои места - то, что заказчик заказал, ему лично нужно. Если ему не нужна архитектура, а ты ее делаешь, он просто не будет за это платить. Но уже появляются заказчики, которые готовы платить за архитектуру. Процесс тут сложный - заказчик нас учит жить, мы учим заказчика разбираться. Откуда заказчик берет средства - это второй вопрос, я и раньше считал и сейчас считаю, что «все народу достанется». Архитектура всегда была привязана к заказу, на свои деньги можно картину нарисовать или роман написать, серьезное здание на свои деньги не построишь.

- Компенсируя внутреннюю неудовлетворенность, вы с В.П.Бандаковым не раз становились дипломантами и лауреатами разных смотров и конкурсов - от городских до всесоюзных. А сейчас есть ощущение, что вы, наконец, нашли свое дело?

- Многие наши московские ровесники имеют значительно более богатый послужной список, да и в Нижнем есть более именитые архитекторы. Я не ощутил прорыва или скачка, я не люблю скачков и новые работы воспринимаю как следующие ступени. Как профессионал, сейчас я чувствую себя намного уверенней: то, что делаешь - тут же строится. Правда, появляются другие проблемы. Мы не привыкли так работать - ты еще дорисовываешь верхушку, а там уже забивают сваи. С одной стороны, это радует: как нарисуешь - так и будет. С другой, я как-то пошутил, что строительство павильона завершится раньше, чем мы закончим его проектировать. Все больше вопросов возникает к себе - я, привыкший, что сделанный проект должен, как минимум, пару-тройку лет «отлежаться», учусь работать «с колес». Надо учитывать и психологический момент - ничто так не привлекает партнеров, как живое дело, которое началось и делается.

- Занимаясь проектированием новых ярмарочных павильонов в геометрическом центре Нижнего, вы в некотором смысле ставите себе памятник на века?

- Этим занимается в той или иной степени любой архитектор. Мне другое интересно - как воспримут нашу работу нижегородцы. Хотелось бы добиться нормальной реакции нормальных людей - «ну надо же!», «могут же!». Профессионалы - люди в каком-то плане испорченные, поэтому у них разброс впечатлений будет большой. Если сравнить то, что мы делаем, с крупными европейскими ярмарками, то по размерам у нас значительно скромнее. Интеллектуально же (я имею в виду архитектуру и среду) - безусловно качественнее. Как правило, европейские комплексы - это красивые самоценные вещи, они подчеркнуто нейтральны, они - лишь оправа того, что внутри. У нас это все вживлено даже по местоположению. Это пуп города, как бы мы не сработали. Никакой подстройки, никаких прямых ассоциаций с Главным ярмарочным домом, подделок, уподоблений и т.д. - это была принципиальная позиция, поддержанная и нашими коллегами, и Комитетом по охране памятников.

- Что получит город в декабре будущего года вместе с ключами от нового ярмарочного павильона?

- Отвлекаясь от физических приобретений - площадей, услуг, он получит еще и важный прецедент. В Нижнем ни разу не строили гражданских зданий с применением зарубежных технологий и привлечением зарубежных субподрядчиков. Город получит совершенно новый уровень инженерного обеспечения, в том числе сотовую телефонную связь, промышленное телевидение, отопление нового поколения. Город получит прекрасно оснащенный большой универсальный зал, в котором будет минимум помех для перестановок, зал, в котором с помощью технических средств можно будет и брошку хорошо подать и трактор. Программная позиция заказчика, которую мы поддерживаем - это прививка на нашего подрядчика западной строительной культуры. Город в итоге получит строителей (наших, родных!), которые умеют строить. Вкус к хорошей работе почувствуют и те, кто будет пользоваться этим павильоном. Произойдет некое смещение представлений, изменение в умах и то, на что вчера смотрели спокойно («сойдет и так»), завтра вызовет праведный гнев - «нельзя, плохо». Это повлияет и на репутацию ярмарки среди горожан.

- Как ты воспринимаешь нашу ярмарку? Не как архитектор - одного из солидных заказчиков, а как коренной нижегородец, человек, который каждый день видит ее по дороге из дома на работу и обратно?

- Когда я во время выставок или рождественских базаров оказываюсь внутри этого действия, я забываю о том, что связан с ярмаркой по службе и у меня год от года растет ощущение, что не вымерли еще люди, которыми можно гордиться. Ярмарка сейчас - некий генератор вкуса к нормальной жизни. Хотя сам этот вкус крупный бизнесмен и рядовой покупатель понимают по-разному, но, даже не купив ничего, просто приятно провести время среди красивых вещей.

- У И.Иртеньева есть такие строки: «некомпетентность правит бал, упала вниз боеготовность». Ты существуешь в контексте нашего транспорта, строительства, руководства, всей нашей бессмыслицы. Ты искренне считаешь, что можно построить одно-единственное прекрасное здание - как социализм в одной, «отдельно взятой за жабры» стране?

- Это не совсем так. Здание - не отдельно взятое. Схема, по которой оно вырастает, исключает появления привезенного откуда-то и здесь поставленного. Это не космический корабль, конфликтующий с обстановкой. Мы не пытаемся вырваться из контекста, мы пытаемся развить его. Все идет очень тяжело, но сегодня я уже не сомневаюсь в результате. Что касается «бала некомпетентности», время от времени такое ощущение возникает, но в целом - это поэтическое преувеличение. Ощущение беспорядка есть, но оно не доминирует. Есть ощущение высокого темпа. Во всем. Я не хочу сказать, что мы быстро движемся к цели, мы просто стали больше двигаться. Ни хозяином, управляющим этой суетой, ни зрителем, которому она «до лампочки», я себя не ощущаю. Ощущаю себя участником, причем ответственным.

- Когда-то ты подарил мне на день рождения песню, в которой были строки: «и пусть у солдата одни сапоги, мы тоже богаты, но чем-то другим...». Давно хотел тебя спросить - чем же мы все-таки богаты?

- Меня, наверное, так воспитали - нужно ценить то, что есть в самом себе. Во-первых, это позволяет самому себя уважать, во-вторых, влияет на уважение к тебе других. Деньги, виллы, богатство - все отнимаемо. Интеллект, знания, юмор - в твоих руках, ты можешь их развивать, восполнять. В условиях, которые не способствуют объективной внешней оценке твоих качеств, надо иметь что-то внутри, что труднее всего отнять. Иногда со злости хочется заняться коммерцией, но потом подумаешь - «не мое» и успокаиваешься.

- Ваш профессиональный уровень можно обозначить как европейский?

- Нет, нельзя. Этот уровень складывается из идейной части (идеи, формы - тут мы выглядим неплохо), и из чисто технического владения предметом, технологией, помогающего красивые идеи воплощать. Мы владеем допотопной технологией, и в европейской гостинице, к примеру, непривычный для нас уровень комфорта. Но технологии переносимы, а наши козыри - знание территории, стилевых особенностей. Это ни в коей мере не исключает партнерства - в обращении с конструктивами, отделочными материалами, приемами компьютерного проектирования (технические средства уже закуплены). Несомненно, что мы на этом павильоне профессионально вырастем. Ты спрашивал - что получит город? Он получит еще и группу архитекторов. Если все будет нормально, мы будем связаны с ярмарочным строительством по крайней мере до конца этого века.

- С ярмаркой понятно. А что ты можешь сказать по поводу проекта с загадочным названием «Арт-ковчег»?

- Это безумная идея, уникальное свойство которой в том, что она реально воплощается. «Арт-ковчег» - широкая благотворительная программа помощи представителям провинциальной культуры. Она поставлена на транспортную основу, создается корабль - ковчег, на котором задаром или почти задаром будут возить - по России и за рубеж - небогатых, но талантливых. Они будут общаться между собой, что сейчас практически невозможно из-за отсутствия средств. Автор этой идеи - наш друг и коллега Максим Полещук, архитектор и бизнесмен, хозяин московской фирмы, занимающейся производством стеклянной мебели и стеклянных павильонов. Мы принимали участие в разработке концепции, пытались привлечь спонсоров, занимались реальным проектированием двухмачтовой шхуны, в частности, архитектурой палубы и надстроек. Эта шхуна должна быть спущена на воду летом в Петрозаводске.

- Чем ты занимаешься кроме архитектуры?

- Стихи пишу. Я живу далеко, на дорогу уходит много времени, так что почти все мои стихи рождаются в трамваях и в автобусах. Люблю читать, слушать,смотреть. Мне нравятся стихи - философичные, ироничные, умные, но в легкой, оригинальной форме. В музыке предпочитаю ярко выраженные мелодии, как в оперетте, в живописи одинаково хорошо отношусь и к русским классикам конца прошлого века, и к абстрактному искусству. Люблю формы, в которых отчетливо прочитывается геометрия. Когда-то оформлял книжки, в свое время это было приработком. Если бы я не стал архитектором, наверное, стал бы художником или журналистом. Желание дать дочери хорошее образование привело меня к педагогической деятельности - веду в инженерно-строительной академии специальность на 2 курсе, где учится дочь. Хочу провести их от начала до конца вуза - это тоже эксперимент и для меня, и для академии. Вуз ведь не выпускает готовых архитекторов, еще минимум лет пять нужно поработать. Можно открыть в 20 лет математический закон, но сделать хорошую архитектуру в 20 лет нельзя, ее надо прожить.

- Александр Борисович, три вопроса «на закуску» - любимое занятие, любимый цвет, любимое время дня?

- Любимое занятие - наводить порядок. Я очень не люблю, когда непонятно - откуда что берется. И в жизни, и в работе, в любых ситуациях люблю ощущать систему координат. Мне даже не столько нравится сам порядок, сколько нравится его наводить, нравится процесс обнаружения порядка в беспорядке. Что касается цвета - важен не цвет, а цветовые отношения. Но если уж выбирать, я бы выбрал черный цвет, в нем что угодно может быть, за чернотой не видно. Из белого ничего не может появиться, он как стенка, а черный имеет глубину. Лучшее время дня - конечно, утро. Есть еще время что-то сделать, есть свобода для маневра.