Марина Кулакова

Urbi: Обращаясь к городу и к человеку

Марина Кулакова - директор литературного агентства «URBI», член Союза писателей, автор двух поэтических сборников. Воспитывает сына, которому скоро стукнет пять.

С Мариной Кулаковой - инициатором создания журнала «URBI», его редактором и издателем, мы видимся очень редко, хотя знакомы со времен незапамятных. Когда-то она сказала про себя - «и у меня глаза ручного волка, воспитанного в обществе людей». Я не очень ее понимаю, но всегда ей верю. Она любит чистые детские тона - зеленый, лимонный, ярко-голубой. Любимое время года - конец зимы, суток - ночь. Она рисует странные, изогнутые, но плавные фигуры. Если же удается нарисовать круг, она его перечеркивает или пытается неправильно заштриховать. Ей нравились и нравятся трудные подростки, люди, имеющие дерзость и нахальство выпадать из структуры. Жизнь жестоко наказывала ее за это. Но, как она сама выражается, есть у нее какой-то «странный оптимизм».

По-моему, Марина всю жизнь учится, сейчас, например, на 3 курсе театроведческого факультета ГИТИСа, у Натальи Крымовой. Она не любит расписаний и органически не умеет в них жить, в ней странно сочетаются инертность с периодическими вспышками энергии. «Язык - средство любви, поэзия сродни поцелую, филология - наука о любви... Язык обладает свойствами горизонта» - так написала она в предисловии к 4 номеру журнала «URBI».

- Марина, как ты пришла к филологии?

- Семья у меня была интересная: мама - словесник, отец - актер. Стихи начала писать рано - года в 4. Но в школе стихи были занятием сопутствующим, основным увлечением была биология. Кружки, научное общество учащихся при университете - считалось, что меня ждет биофак. Но в 10 классе в составе небольшой горьковской делегации я попала в Москву на Всероссийский праздник литературного творчества школьников, посвященный Маяковскому, и даже стала лауреатом конкурса. Там было много интересных людей, шла речь о творческом эксперименте, там пробудился мой сознательный интерес к языку, к поэзии. Я поняла, что поэзия - это совсем не то, чему меня учили в школе.

- Можно подумать - это то, чему тебя учили в вузе?

- Нет. Этому не учили нигде и не учат. То, что я знаю в филологии - в основном результат моего настырного самообразования. После окончания истфила в 1984 году я сразу уехала в Шарангский район, в глухую деревню, преподавать. Отработала там два года. Потом было время неустроенности, которое я потом назвала «состояние-аут» («состояние- вне»). Я не могла нигде найти себе место и углубилась в рок-музыку, вернее, в то, что я под ней понимаю. Принимала участие в странных действах типа рок-концертов, рок-фестивалей. Вместе с группой «Ироникс» стала победителем первого Нижегородского рок-фестиваля, читая свои композиции под барабаны. Артема Троицкого в свое время это поразило и он упомянул нас в первом издании своей книжки «Рок в СССР». Несколько лет я сотрудничала с газетой «Ленинская смена» и молодежной редакцией телевидения. Полгода снова работала в школе - перед рождением ребенка. Мне трудно было исполнять роль учителя, требующую другой степени свободы. Среди учителей слишком много людей в солдатских шинелях - это не их вина. Сейчас я думаю, что профнепригодна и к журналистике - не умею писать так, как нужно для газеты. У меня вообще довольно долго было ощущение, что я ничего не умею, никакая система, структура не принимает меня. Я никуда не вписываюсь и не могу вписаться, не могу сделать над собой такое сокрушительное усилие. Поэтому отхожу в сторону.

- Как и у кого возник замысел журнала «URBI»? Зачем был нужен новый журнал, почему нельзя было публиковаться в имеющихся?

- «URBI» в переводе означает «Городу». Три человека стояло у истока - молодой преподаватель пединститута, историк Кирилл Кобрин, С.Б.Подкар, которого представлять излишне, и я. Мы все познакомились в Молодежном музыкальном клубе (ММК) во время рок-тусовок. Подкар был одним из руководителей ММК, Кобрин - одним из основателей известной группы «Хроноп». Ни у меня, ни у Кирилла не было уверенности, что журнал возможен, но С.Б.Подкар два года назад сказал «Давайте сделаем» - и мы с Кириллом начали работать. Люди, которые делают «толстые» журналы, выбирают и строят свое пространство, индивидуальное и субъективное. Я не могу и раньше не могла войти ни в одно из этих пространств так, чтобы мне было в нем комфортно - поэтому у меня выбора не оставалось, надо было сделать громадное усилие и создать свой журнал. Мне не хотелось никуда пробиваться, я устала жить в униженном состоянии. Наш журнал обращен к тем, кто вырос в городской цивилизации, тем, для кого чтение является основным каналом получения информации и источником наслаждения. Когда я жила в деревне, я совершенно точно поняла, что там цивилизация другая - способы получения информации другие и вообще все другое. Мы четко обозначили - это журнал для чтения, для фанатичных читателей. Есть странная категория людей, которые всегда читают. Читают и то, что большинству кажется непонятным, сложным, тяжелым или вызывающим, шокирующим, неприятным. Их сознание и подсознание включено в контекст мировой литературы, как классической, так и современной. У нас очень разные люди публикуются. Сложилась хорошая традиция: каждый номер составляет кто-то один, чтобы избежать бесконечных дискуссий. Второй номер составлял Павел Калачев (филолог, работающий директором фотографии), а третий - Кирилл Кобрин, и эти два номера во многом внутренне противоположны друг другу. Каждый может провести свою линию, отобрать своих авторов. 

- Если вы создавали этот журнал исходя из своего миропонимания, мироощущения, казалось бы, он должен был быть заполнен, переполнен вашими произведениями. Между тем, их там предельно мало. Почему?

- Мы его создавали не для того, чтобы в нем печататься. Возникло ощущение, что это нужно, нужно здесь - в провинции, в Нижнем Новгороде. Потому что здесь этого нет, а когда чего-то нет, оно должно появиться, если кто-то понял, что это необходимо. Ко мне попадало много интересных рукописей, я знаю молодых талантливых ребят, но интеллектуального журнала, где они могли бы без раздражения увидеть свои тексты напечатанными и с интересом прочитать что-то другое - такого журнала не было. Понимаешь, с одной стороны это был жест отчаяния, с другой - вечное желание делать что-то другое. Так интереснее жить. Журнал как бы не нужен, его могло бы не быть. Но он есть, и воли двух-трех людей хватило, чтобы он состоялся. «URBI» не имеет коммерческой цели и постоянного спонсора, ибо хочет сохранить потенциал независимости, непривязанности и необязанности. «URBI» - несвоевременное издание. Первый номер открылся тихим манифестом о приватной литературе. Литература - это частная жизнь, это вечер, когда мы подходим к книжным полкам или садимся за стол, или ночь, когда каждый остается наедине с небом или с землей - кто как... Вышло уже 4 номера, о журнале пишут и говорят - «Огонек», «Литгазета», «Книжное обозрение», «Московские новости», журналы «Волга» и «Деловые люди», в основном - очень доброжелательно, он стал явлением.

- Кого бы ты могла назвать узловыми авторами своего журнала? Или авторы - это вторично, главной была сама идея «URBI»?

- География наших рукописей - Н.Новгород, Петербург, Москва, Мюнхен, Париж и маленький городок Ейск Краснодарского края - одна из «столиц» современного авангарда. Наши авторы - прежде всего гуманитарии, люди, чувствующие язык как материал, с которым интересно работать. Журнал - не результат (для этого есть хрестоматии), а процесс. Это важно и для самих пишущих - вовремя напечатать что-то, чтобы дальше развиваться нормально. Если не говорить об именах громких, имеющих в литературных кругах хорошую репутацию и без нас, то мы открыли прозу Валерия Хазина (сейчас она замечена и в Москве), эссе Кирилла Кобрина, стихи Александра Казанского... Все удивляются - а где у вас технические редакторы, корректоры? Наверное, это плохо, что корректор - в основном я, редактор - тоже я. Все четверо членов редколлегии выступают в этих ролях, но это - от нищеты. Просто очень хочется, чтобы журнал был и его читали.

- «Так ярко полыхал вчерашний идол», «Распад жилья на пол и потолок» - это я тебя цитирую. Не было ли это причиной появления журнала?

- Это стихи очень давние, но что-то есть в твоем предположении. Когда- то, как ни странно, меня воспринимала рок-аудитория, которой нужна была только энергия противостояния, только надлом. Отечественная рок- музыка - явление не только социальное, но и психологическое и физиологическое. Это способ коллективного выживания существ, может быть, к выживанию и не предназначенных. Я там была и чувствовала свою необходимость. Сейчас я так же чувствую необходимость журнала.

- Ты познакомилась с такими словами, как «типография», «бумага», «верстка», «тираж»?

- Это что-то кошмарное. Хочется забыть эти проблемы как кошмарный сон. Приходилось ходить и просить. Но при этом я убедилась, что в бизнесе тоже есть удивительные, талантливые люди, настоящий «цвет нации». Очень хочется упомянуть А.А.Фуфаева (предприятие «Мария»), Л.С.Ремизову (предприятие «Амрита»). Они умеют не только зарабатывать деньги, но и красиво ими распоряжаться - в частности, давали их и на наш журнал. Помогал департамент культуры - М.М.Грошев, С.Н.Авдеев. Есть у нас в Дзержинске такой замечательный заступник Михаил Сеславинский - он был депутатом Верховного Совета, сейчас избран депутатом Думы. Он помогал и обещается помогать еще. И все же больше надежды не на организации, а на конкретных людей - меценатов. Ведь тираж у нас небольшой - у первых трех номеров всего 100 экземпляров, у четвертого - около 500. Нам бы хотелось выпускать журнал четыре раза в год, но все упирается в финансы (чтобы выпустить 500 экземпляров очередного номера, нужно 600 тысяч рублей), которых нет и доставать которые все сложнее. Хотя нас включили в список тех, кому можно оказывать помощь за счет налога на прибыль, но тут неожиданно выяснилось, что у наших бизнесменов есть все, кроме прибыли. А ведь то, что мы уже сделали, престижно для города. Мне предложили выступить на радио «Свобода» и рассказать о культурной жизни Н.Новгорода, города со столичным потенциалом, в том числе и о нашем журнале.

- Неужели только из передач радио «Свобода» можно узнать о журнале «URBI»? Тебе не кажется, что областные и городские столоначальники могли бы быть внимательнее к журналу и к тебе (я все же назову твой контактный телефон: 54-53-07)?

- Конечно, могли бы, но, видимо, у них есть более важные дела. Да я их и не беспокоила, у меня нет темперамента для хождения по этажам и инстанциям, я боюсь кордонов секретарей. Ты не думай, я ни на кого не в обиде. Сейчас меня пригласили на 1 канал Останкино - будут рассматриваться некоммерческие проекты в присутствии бизнесменов, которые должны дать на них деньги. Мне предложили выступить с проектом «URBI», пригласив для моральной поддержки одну из «звезд» - Бориса Гребенщикова или Бориса Немцова.

- Как ты относишься ко всеобщей коммерциализации и быстрому деланию денег? Ведь время, которое ты тратишь на журнал, можно было использовать как-то иначе?

- Я с удовольствием бы быстро зарабатывала деньги, но не знаю - как это делается. И торговать не умею. Отношусь к этому спокойно и без озлобления, потому что мировая история показывает: когда есть много богатых, среди них всегда находятся и умные. Я не завидую тем, кто торгует «сникерсами» и ездит на красивых машинах, хотя и не отказалась бы жить без унизительной нищеты, которую я болезненно ощущаю. Но поменять свою жизнь на их я бы не согласилась. Людям, которые создают какие-то ценности или их изучают или просто их помнят и собирают, тоже надо платить. И ценить их общество должно - они необходимы для общего выживания. Мальчикам в кожаных куртках «URBI» не нужен. Из-за этого я не отношусь к ним хуже. Как не стала относиться хуже к деревенским детям, когда поняла, что им не надо и никогда не понадобится то, с чем я к ним приехала. Они в чем-то умнее и интереснее меня, но это даже не параллельные миры, а совершенно непересекающиеся пространства.

- Что такое язык сейчас, в пору всеобщего бреда, когда депутаты, бизнесмены, журналисты и все желающие обращаются с великим и могучим как с публичной девкой?

- Язык - это запас, это код, это огромное вместилище, кладовая огромной информации. Все остается в языке, надо только внимательно к нему присмотреться. Этим он по большому счету и интересен. Жаргоны, языки в языке - тоже тема интересная, «я знаю десять наречий плача, пять языков без единого слова». С разными собеседниками я говорю на разном русском. Меня это не пугает. У меня нет ощущения катастрофы и гибели культуры. По-моему, она приходит в себя после обморока. Есть ощущение, что в нашем времени разрушен звук, но за последние годы вышло много хороших книг и еще я надеюсь на детские глаза. Я вижу их на улице, в городской или сельской школе. Тем из них, кто составит основу нации, ничто не помешает. Даже богатство. 

- Как тебе видится будущее журнала и как бы ты определила круг своего общения?

- Если мы найдем еще 300 тысяч рублей, пятый номер журнала выйдет в феврале - он давно собран. Я думаю, что 10 номеров мы сделаем, чего бы нам и мне это не стоило, а там посмотрим. Круг моего общения - это люди, не напоминающие никого из флоры и фауны, мне приятно на этих людей смотреть. Есть один из русских языков, на котором говорят мои друзья, и его, как и любой другой язык, можно узнать с первой же фразы. Иногда и слова не обязательны, можно общаться на уровне междометий или молчания.

- «Среди приторможенных, молчаливых и закомплексованных сограждан» - ты можешь подтвердить эту свою давнюю фразу?

- Конечно. Я и себя воспринимаю точно так же. Я не считаю себя удачливым человеком, но сейчас в мрачные и бездонные глубины самоуничижения тоже не впадаю. Я постоянно стараюсь приблизиться к чему-то хорошему и в себе, и в жизни, в мире. Ощущение, что лучший возраст впереди, преследует меня с детства.