Борис Фальков, Тарантелла:
- «Время под микроскопом»
- Ухоженный талант - отлаженная координация движений.
- Источник памяти - прошлое, оно отягощает, а в будущее следует устремляться налегке.
- Ночь как она есть, ничего лишнего, без подначек и ассоциаций.
- Легкое ощущение занудной повторяемости ситуаций.
- Предчувствия - дуновение будущего, а у него хорошая тяга и нельзя не ощутить его мощное тяготение.
- Опасение, неотличимое от желания.
- Это моя работа - находить, сохранять и интерпретировать.
- Он настырен, как преследующий жертву паук.
- Во всяком стаде чужой необходим, нужен во всем виноватый козел отпущения.
- Живое тело можно расчленять на части для изучения, а можно - из ненависти к живому.
- Если уж жаловаться, то не на гром, а на саму молнию.
- Дело потихоньку освобождалось от своего главного содержания, будто такая форма не могла удерживать его и оно высасывалось, изымалось из нее, как из скорлупы.
- Моя работа всегда мешала мне оглянуться кругом, так просто, ничего не ищущими глазами. Увидеть все без подтекстов, без ассоциаций, как оно есть само по себе.
- Вы пытаетесь подогнать меня к своему образу и подобию, адаптировать меня. Отвечать «нет» на все мои вопросы, вообще подавить желание спрашивать.
- Подлинный творец - переменчивая жизнь, а культура непримиримо враждебна капризному творчеству. Ведь она так нуждается в чем-то неизменном, иначе - что вы станете совать в свои музеи, описывать в законах, про что читать лекции? Примирить вас может только смерть одной из борющихся сторон. Но жизнь, как известно, коротка, а культура вечна. Значит, речь идет о смерти создателя. Культуре нужен создатель, но мертвым. Ей нужен не он сам, а культурный факт под этим именем...Вы все, культурные люди, сначала убиваете создателя, напрямую или косвенно: бойкотом, голодом, всеми средствами, всеми превосходно отработанными приемами, а потом объявляете его гением.
- Работа культуры - упорядочение хаоса, прояснение скрытой в нем причинности, внесение в беспорядок стройности.
- Какая разница, какие движения делает, а какие не делает тело, которому поручен голос из области тьмы за сценой, какие именно движения там во тьме проделывает никто.
- Но это была структура пылевого облака, и точно так же, а может, еще успешней, разъедала смысл произносимого.
- Мелкие укусы раздражительней больших, больше зудят.
- Я вижу - сказал священник - дальше вы прекрасно обойдетесь и без меня. Дилетанты всегда предпочитают действовать в отсутствие профессионалов.
- Все самки, даже выдающиеся, лишь копируют придуманное другими, и копируют с основательными погрешностями. Основная погрешность, конечно, что подхватываются не сами мысли, а сопровождающие их телодвижения... У обезьяны копировальщицы причины и мотивы движений совсем другие, чем у копируемого оригинала, отсюда и их ненатуральность, очевидная фальшь.
- Занудность повторений раздражает.
- Никто не станет слушать песни, лишенные концовки.
- Пустякам - пустяшные средства, разумные, не тяжелая же сразу кавалерия... Простому - соответственно простое, приемы должны соответствовать выражаемому содержанию, иначе они вовсе не приемы, а бессодержательные сами по себе вопли.
- Имена лишь дают всему фальшивое, обманчиво простое объяснение.
- Любое прояснение, прозрение - благо. Пусть и жестокое - оно лучше, чем опасный туман перед глазами.
- Все прежние навыки с другими, более податливыми материалами, не годятся. Те, старые навыки, только мешают работе.
- Музыка, даже и неслышимая, строго подчинена рисунку задуманной комбинации, поэтому импровизация в ней должна чередоваться с давно готовыми, принятыми музыкальными канонами. Давая определенный темп и ритмический рисунок, музыка выявляет характерные особенности движения, помогает его исполнению и приучает участников понимать соответствие между музыкой и характером их движений.
- Форма похожа на упорное ожидание, в ней напряжение должно сгуститься, но нен разнести ее на куски. Задержись лишку - излияние сюжета взорвет и его самого, и полетят от него осколки и щепки.
- Будущее близко касается, трогает нас, притягивается к нашему теперешнему и притягивает его к себе, зовет: своими открытыми возможностями, надеждами, своей свободной неопределенностью. Оно хочет оставаться для нас самим собой: живым мотивом нашего теперешнего. Оно не хочет умереть, пресуществившись в теперешнее уже сейчас. Но ведь и прошлое чего-то хочет от нас, если мы помним о нем, несмотря ни на что... В нем все так завершено, так совершенно. В нем все сбылось: кончено, в нем нет неопределенности будущего, оно не изменит уже никогда. Оно притягивает к себе своей ясностью, привычностью, сладкой заунывностью своего молчания... Оно тоже хочет оставаться самим собой: живой причиной теперешнего, оно тоже не хочет умирать.
- О будущем никогда не забудут, ведь нельзя же забыть то, чего не было.
- Взаимным притяжением прошлого и будущего смертный прикован к ним, пока остается собой, пока жив.
- Привычка нуждается не в дополняющих ее излишествах - в усилении. А усиливается она не дополнениями - постоянством, настойчивостью повторений, нарастающим жаром высказываемого, и все. Что именно повторяется, что высказывается, какая разница? Лишь бы оно не противоречило подспудному, невысказываемому желанию. Не мешало бы усиливаться ему.
- Свобода - это неизвестность... У вас тут считается свободой свобода пыток и свобода рыться в чужом бельишке.