Лотман - Воспитание души

Величина события - производная от того, что произошло, способности наблюдателя осмыслить и передать это событие и культурного кода, которым пользуется получающий информацию.
Лев Толстой сказал, что солдат, даже если он пересечет весь мир, все время находится в одном полковом пространстве.
Мы научились ответственности. В определенных стереотипных обстоятельствах мы безошибочно знали, что нам делать, чтобы оставаться честными людьми. Но теперь мы оказались в совершенно других обстоятельствах, для которых у нас не было выработано никаких стереотипов.
Змея растет, сбрасывая кожу. Для того, чтобы остаться верным себе, процесс культурного развития должен вовремя резко перемениться. Старая кожа делается тесной и уже не защищает, а тормозит рост.
Единомыслие в науке - показатель ее умирания. Процветание науки связано с высокой человеческой культурой - основой толерантного отношения к чужим мнениям.
Печатный облик его (Гуковского) работ - книг и статей - совершенно бессилен передать шарм свободной непредсказуемости его устных импровизаций (он никогда не повторял один и тот же текст два раза).
Сказитель был интересен лишь как исказитель.
Он (Роман Якобсон) никогда не был продолжателем. Даже продолжателем самого себя... Он до последних дней напоминал гейзер, готовый в любую минуту взорваться целым извержением гипотез, идей, блестяще подобранных неожиданных фактов.
К.Маркс: Время - это пространство для развития таланта.
Белинский сказал очень точно, что никакое высшее образование не заменит начального, а мы часто пытаемся прикрыть первым недостатки второго. Хотелось бы больше внутренней культуры.
Между передающим и принимающим информацию обязательно должен иметься посредник - сигнал и код, который фиксирует значение этого сигнала.
Уличные сигналы и слова человеческих языков, мундиры и ордена, вывески магазинов и произведения искусств - все это знаки и группы знаков, передающие человеку различную - качественно и количественно - информацию. (семиотика).
Знаки с особой активностью аккумулируют социальный опыт: ордена и звания, гербы и ритуалы, деньги и обряды - все это знаки, отражающие разные принципы организации человеческого коллектива.
Энергия, которая потребна для пуска заводского гудка, ни в коей мере не может быть сравнима с последствиями его действия: остановкой машин огромной мощности, приведением в движение масс рабочих. Знаки обладают способностью энергетически неравноценного воздействия. На этом же основана сила слов.
Произведения искусства представляют собой чрезвычайно экономные, емкие, выгодно устроенные способы хранения и передачи информации. Некоторые весьма ценные свойства их уникальны и в других конденсаторах и передатчиках информации, созданных до сих пор человеком, не встречаются.
Культура, в частности, затем и существует, чтобы рассматривать и рассеивать страхи. Механический человек, автомат, живая кукла, мир господства автоматов над людьми - традиционные кошмары культуры нового времени.
Взаимовлияние есть нечто прямо противоположное нивелировке. Общение между тождественными устройствами бесполезно. Именно нивелировка людей обрывает коммуникативные связи между ними. Связь делается слишком легкой и функционально абсолютно бесполезной... Речь не может идти о том, чтобы превратить искусство в науку или наоборот. Чем более искусство будет искусством, а наука наукой, чем более они будут специфичны в своих культурных функциях, тем более реальным и плодотворным будет диалог между ними.
Смысловое напряжение.
Фактически мы имеем в своем сознании сложную сетку границ. Некоторые накладываются друг на друга, и получаются «сильные» границы, некоторые, наоборот, расходятся. Границы, в частности, разделяют реальность и нереальность или «другую» реальность. География - это особый частный случай, где пространственный язык применяется к пространству.
Давно историки науки заметили: таланты или идут «косяком», являясь как из-под земли, или исчезают - появляется степь безводная. Дело в том, что талант воспроизводится талантом.
Серость плодит серость не по злому умыслу, а по самой своей природе. Поэтому серость в творческой сфере отнюдь не безобидна. Она агрессивна.
Настоящая архивная работа сродни диагностике: разрозненные симптомы, интуиция врача, предшествующий опыт - все вместе есть то, что позволяет из ничего не значащих отдельных фактов слепить значащую картину.
В науке быстрый рывок вперед и целое поколение из деятелей превращается в мемуаристов - из тех, кто делал науку, превращается в свидетелей того, как делают науку. Они уже не ведут впереди бой, они только любопытным людям рассказывают, как это было, и оказываются в совершенно для них незнакомом состоянии тыловика.
Наука ориентирована на предсказуемость, искусство всегда было ориентировано на непредсказуемость.
В чем вечность поэзии? Только в том, что она сохраняется, абсолютно меняясь. Это, между прочим, и закон жизни. Ее устойчивость в ее изменяемости. Если мы даем для научного мышления жесткие правила, небольшой набор, который не обладает механизмом самоизменения и самоперерождения, то эта наука будет исчерпана, когда будет исчерпан ее объект.
Для того чтобы стать настоящим студентом, нужны три вещи: дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина». Дисциплина ума, позволяющая планировать самому занятия и сознательно выбирать из моря знаний основное и нужное; дисциплина характера, которая, освобождая человека от внешнего и принудительного контроля, заменяет его гораздо более требовательным - внутренним; и дисциплина работы, превращающаяся с годами в культуру умственного труда, в последовательность и систематичность, в привычку постоянного увеличения знаний. Только ценой постоянной самодисциплины покупается та свобода взрослого мыслящего человека, которая реализуется в творческом труде и не имеет ничего общего со «свободой» просыпать лекции и обрастать «хвостами».
Где выбор - там и ответственность.
Философ Лейбниц говорил, что настоящее беременно будущим.
Во французском языке нет различия между словами, обозначающими университетского и школьного преподавателя. Оба они именуются «professeur", то есть профессор... А у нас учитель привыкает учить и отвыкает учиться.
Пушкин очень глубоко почувствовал, что поставить вопрос важнее, чем дать ответ. Ответы уходят, вопросы остаются. «Евгений Онегин» обрывается вопросом, «Борис Годунов» кончается вопросом, «Медный всадник» тоже кончается вопросом.
Чехов писал Суворину: "вы смешиваете два понятия: решение вопроса и правильная постановка вопроса. Только второе обязательно для художника. В «Анне Карениной» и в «Онегине» не решен ни один вопрос, но... все вопросы поставлены в них правильно».
Образованному человеку не хватает знаний, в отличие от малообразованного, которому их всегда достаточно. Человека совсем необразованного лишние знания тяготят.
Опыт показал, что наше планирование исключительно дефектно и по сути фиктивно. Следуя ему, мы заполняем лишь бюрократические ведомости. Разве мы можем запланировать выпуск Ломоносова?
С одной стороны, педагог бесконтрольно командует детьми, с другой - им бесконтрольно командует начальство. Он угнетатель и угнетенный в одном лице. Не случайно в нем развиваются различные комплексы и вместе с тем - чрезвычайное самомнение. Последнее - компенсация за ложное положение.
Противоречие не является для Вольтера грехом. Он мыслит парадоксами, а не догматами. Ставить человека перед противоречием, с его точки зрения, это будить активность разума, навязывать ему систему - сковывать свободную мысль.
Пушкин развивался стремительно. Гений его обгонял его собственные замыслы. Поэтому весь его творческий путь как бы уставлен обломками незавершенных произведений, планами ненаписанных, начатых или только задуманных поэм, драм или повестей. Это были навсегда оставленные или просто отложенные про запас мысли, которым еще предстояло дозреть.
Система, которую Пушкин создал и запустил в мир, - это динамическая структура, она накапливает смысл, она умнеет, она заставляет нас умнеть, она отвечает нам на те вопросы, которых Пушкин не мог знать. Эта система - сам поэт.
Гений отличается от других одаренных людей высокой степенью непредсказуемости.
Рост духовных интересов должен обгонять интерес к вещам. Вещь сама по себе ни плохая и ни хорошая. Она никакая. И значение приобретает лишь по месту в культуре в целом, в духовном мире.
Чем ниже уровень духовной культуры, тем меньше индивидуальностей, тем больше люди похожи друг на друга.
Как существуют север и юг, стихи и проза, так всегда будут соседствовать науки гуманитарные и точные.
Было бы большим несчастьем, если я или кто-то другой смог бы ответить на вопрос о смысле жизни. Зачем тогда жить?
Художественные тексты разрабатывают сюжеты человеческого поведения и организуют, задают его в обществе. Люди на моделях реконструируют практические результаты (что будет, если я поступлю так?), выбирают стратегию поведения с учетом моральных норм («нравственно - безнравственно» не менее сильно влияет на выбор, чем «эффективно - неэффективно»).
Несоответствия, случайности, межличностные шероховатости - залог разнообразия, внутреннего усложнения системы, ее обогащения «самой за счет себя». Чем труднее добывается информация, тем она ценней - это одно из противоречий развития системы, хорошо известное в кибернетике.
В чем зачастую вред детективов? В абсолютной пассивности читательского восприятия. Это интересное чтение, но почти всегда - отдых для активно работающего мозга. Так же, как убаюкивающие фильмы.
Есть такое ритуальное правило: царствующим персонам нельзя задавать вопросов. Если вам придется когда-либо встретить королеву, не спрашивайте ее, который теперь час и нравится ли ей погода.
Каждое большое открытие порождало не только позитивные, но и тяжелые негативные последствия. Возьмем изобретения письменности и книгопечатания, которое породило и дезинформацию, и разнообразные виды массового оболванивания. Печать - вообще опасная вещь. Но она порождает и великую литературу, нового читателя.
Техника увеличивает количество альтернатив, и тем самым умножает ответственность человека. Нужно, чтобы чувство ответственности не отставало от развития возможностей, а обгоняло их... Именно техника обнажает необходимость совести.
Творчество всегда есть умножение возможностей выбора.
Оригинальность - есть форма смелости.
Знать вещь - это означает, во-первых, знать, как она устроена, во-вторых, знать, зачем она служит, и в-третьих, знать, что с ней будет хотя бы в ближайшем будущем. Ни на один из этих вопросов относительно жизни мы ответить не можем.
Фантастика не есть отрыв от бытовой данности, а есть сдирание с нее коры, она - перестановка сложившегося и перекомбинация неперекомбинируемого. И поэтому - вспарывание жизни изнутри.
Можно вполне написать историю человечества как историю упущенных дорог, пропущенных возможностей.
Готовность к неожиданности означает отсутствие программы поведения, но предполагает наличие программы нравственности. Вы готовы не прозевать, готовы действовать в непредсказуемых условиях.
Большинство никогда не готово нести ответственность.
Общество человеческое держится на различии между людьми, на том, что никто сам по себе не составляет даже части истины, а все мы вместе составляем путь к ней. Если бы мы были выполнены по самым лучшим рецептам, мы бы давно вымерли.
Когда человек сталкивается с непонятным, культурный человек заинтересуется, некультурный обозлится, раздражится.
Все так называемое лишнее есть огромный разброс вариативных резервов... У работающей системы много языков.
Мы нуждаемся в постоянном напряжении, в переходе понятного в непонятное, гениального в ничтожное.
Гете говорил: в самоограничении виден мастер.
В жизни далеко не всегда решает количество знаний. Очень часто решает уверенность... Незнание меры опасности - великое счастье, оно дает силы, вооружает энергией, позволяет принимать решения.
Каждый ответ, по сути, есть зеркало говорящего.
Искусство - экспериментальная сфера, которая занимается игрой, то есть сложными процессами переплетения случайного и неслучайного.
Единство необходимо для действия, множественность необходима для мысли, и одно не должно победить другое.
Бинарность доминирует, потому что при этом можно создать множественность и сохранить единство.
Гоголь говорил об «электричестве чина».
Идеалом Петра I было, как он сам выразился, регулярное государство, то есть правильное государство. Он полагал, что правильно то, что выстроено по линейке, подчинено геометрическим пропорциям, то, что сведено к точным однолинейным отношениям: проспекты - прямые, дворцы построены по проектам, все утверждено, все обосновано... Указ о введении чинов, табели о рангах был роздан государственным деятелям на обсуждение, было много замечаний, но Петр ни одного не учел. Это была его любимая форма демократизма: он все давал обсуждать, а потом все делал по-своему. (кто пропустит в дверь человека ниже рангом, платит штраф размером в двухмесячное жалованье. Треть идет доносителю, две трети - государству.). Меншиков вообще отменил чиновникам жалованье, говоря, что они и так много взяток берут.
Появились типовые проекты, то есть высочайше утвержденные проекты фасадов зданий, какие могли строить частные лица.
На войне никого не будят и никого спать не укладывают, этим занимается неприятель.
Петр предписал специальным указом неграмотных дворянских девушек не венчать: если девушка не может подписать хотя бы свою фамилию, венчаться ей нельзя.
Николай I любил сочетать чрезвычайную бюрократию с личным контролем - с тем, что он нагрянет, захватит врасплох и наведет порядок (это была его мания).
Петр не очень надеялся на добровольность и всегда, когда объявлял что-нибудь добровольное, делал это принудительным. Так он поступил и с цехами, и с купеческим самоуправлением (и с ассамблеями).
Руссо писал, что вежливость нужна для того, чтобы хорошо лгать, а откровенность не требует изысканных форм.
Людовик XIV ни с одной дамой, будь она судомойкой или коровницей в Версале, не разговаривал, не сняв шляпу.
Путешествие как элемент образования.
Цветаева написала оду пешему ходу, протестуя против автомобильного сообщения. Она считала, что это «ворует» пейзаж: человек включен в сумасшедшую скорость и перестает видеть мир вокруг.
Петр, по пути в Голландию написал инструкцию, что капитанов надо набирать из тех, которые навыком и опытом произвелись из матросов в капитаны... От каждого мастера-иностранца требовалось, чтобы он обучил своего русского мастера... Он пришел к важному выводу: изоляция неизбежно связана с отсталостью, и если хочешь получить даже простой экономический эффект, надо отказаться от изоляции, от китайской стены, от замкнутости в себе.
Царский министр Валуев писал, что не может понять, за какую вину шестьдесят миллионов - а таково тогда было население России - наказаны домашним арестом.
Когда история развивается быстро, ситуации меняются, традиции сломаны и создаются новые положения, человек не может общаться старыми способами, а новые даются не так легко. И тогда человеком овладевает неуверенность.... Требуется большое культурное усилие, чтобы человек создал вокруг себя коммуникативную сферу.
Малые коллективы (типа студенческого) - это лаборатория культурной жизни, лаборатория способов общения.
Вольтер однажды ядовито сказал, что хозяйка салона - типичная женщина, которая вместе с закатом своей красоты приветствует восход своего ума.
Борьба с инерцией слов, борьба с предшествующими клише, которые сначала помогают, - помогают как человеку, который еще не умеет ездить на велосипеде, а человеку, который уже овладел этим искусством, слова, со своей собственной логикой, со своей традицией, начинают быть помехой. И тем не менее, конечно, в писании есть акт самопознания. В этом смысле ни телефон, ни телеграф заменить этого не могут. ... Мы легче технически можем связаться друг с другом, но гораздо труднее можем понять друг друга и уж совсем не умеем и даже не считаем нужным понимать самих себя.
Гоголь считал, что вообще человеку достаточно двух книг: Библии и Одиссеи Гомера - и эти книги надо перечитывать.
Нет большего одиночества, чем одиночество одинаковых бильярдных шаров. Они одинаковые, они заменяют друг друга и они абсолютно друг другу не нужны, им не о чем говорить между собой... Чем богаче личность, тем она специфичнее... Чем ее труднее понять, тем интереснее понимать.
Легкое - это только дешевое, это то, что заменяет собеседника псевдособеседником: друга или жену заменяют манекеном... Рядом с культурой всегда идут суррогаты.
Внутренняя индивидуальность не исключает общего культурного контекста... Вопрос о грани между тем, где общее начинает стирать личность, и тем, где эта личность начинает как-то не вписываться в общее.
На балах танцующая пара как бы уединена. Она находится со всеми и она одна.
Чем больше я упрощаю свой внутренний мир, тем менее оказываюсь свободным, хотя мне кажется, что я свободен.
Когда мы отрезвели от оптимизма и других иллюзий, естественным был поворот к примитивизму.
Осознать себя можно, только увидев другого: только увидев, что он не похож на меня, я могу понять, кто я.
Культура - это своеобразная экология человеческого общества.
Психологическая основа хамства - это психология раба. Психология «идеализированного лакейства».
Сущность интеллигентности - желание понять другого человека, желание понять, что он имеет право быть другим, что он не должен быть таким, как я, что он мне интересен, потому что он другой, и что я не хочу его растоптать, одеть в мундир и сделать таким, как я, для того, чтобы мне было легко им командовать.
Как человек интеллигентный передает свою интиллегентность, так бюрократ передает свое хамство. Это гены - они плодят себе подобных, там нет нейтрального места.
Некритическое отношение к Родине Стендаль называл «холопским патриотизмом».
Стыд - это чувство свободного человека, а страх - это чувство раба. Страх - принудительный запрет, внешний, а стыд - это добровольный запрет.
Расширение территории зачастую оказывается мнимой победой, которая влечет за собой перенапряжение экономики.... Полтавское поражение для шведского народа было благом.
Служба - это погоня за чином, а служение чаще всего приводит на каторгу.
Восточные цари, завоевывая другое государство, в первую очередь уничтожали жрецов и грамотных людей, потому что тогда поработить народ гораздо легче.
«Сегодня» всегда опирается одной рукой на «вчера», другой - на «завтра».
Наука, для того, чтобы постигнуть, должна перейти из изучаемого во внешнюю точку зрения, а мы находимся внутри этого мира.
Педагог знает результаты эксперимента, а ученый - не знает. С пригожинской точки зрения, Бог - не педагог, а ученый. Экспериментатор, который изучает мир и познает себя.
Реализованный путь есть потеря других путей. Мы все время обретаем - и мы все время теряем... Искусство дает опыт прохождения непройденных дорог. История неслучившегося - это великая и очень важная история.
Пригожин разделил поведение высших животных и поведение всей природы на периоды, где каждое состояние однозначно предсказывает следующее и потому каждый новый шаг предсказуем, и на периоды, когда развивающаяся система оказывается перед моментом непредсказуемости и выбора из какого-то набора равновероятных возможностей. И этот момент и есть то особое переходное состояние, которое несет самую большую информацию. Когда в эту систему мы вводим человека, мы кардинально ее меняем. Вопросы выбора, оценки, и ответственности составляют чрезвычайное своеобразие.
Известная немецкая поговорка: у кого выбор, у того и страдания.
Упрощенно: когда человек берется отдельно, он включен в законы нравственности, а когда он в коллективе, он включен в законы необходимости. (у нас так принято).
Античные законы утверждали, что раба судить нельзя, он не отвечает за свои поступки. За поведение раба отвечает хозяин.
Чтобы понять сложные вещи, нужно взглянуть на них с нескольких точек зрения. Не так важно, чтобы разные люди были очень мудры, важно, чтобы у них были разные взгляды на жизнь.
Искусство - это язык, на котором мы говорим с другим. Логика - это язык, на котором мы говорим с таким же, как я. Жизнь невозможна без математики и без искусства, это как бы два глаза.
Однозначное знание имеет дело с искусственными моделями жизни, а искусство дает противоречивое знание, то есть более адекватное жизни.
Чем дольше человек прожил, тем легче представить, что с ним будет дальше. Искусство как бы позволяет вернуться в тот момент, когда выбор еще не сделан. И ставит нас в положении обладающего свободой выбора... Искусство дает нам выбор там, где жизнь выбора не дает (что-то вроде прививки).
Проза конца века чрезвычайно напряженно имитирует жизнь: имитирует неправильное говорение, отсутствие сюжетов, случайность кусков, но при этом чем сильнее имитация, тем больше отличие.
Блок писал: как только войду в трамвай да надену кепку - так хочется толкаться.
Л.Киселева, послесловие: Настоящий писатель напоминает прибор, который измеряет потрясения земли. (это вопль человека, который видит дальше других).
(роль черновиков).
Лотман умел овладеть аудиторией, добиться ощущения полета - того волшебного состояния «отключения от реальности», когда лектор и аудитория полностью погружены в тему и составляют как бы единое целое.
Он выделяет конструктивные особенности русской литературы и культуры: сложность, изменчивость, непредсказуемость и одновременно устойчивость, наличие адаптационных возможностей, способности к самоорганизации. Противоречивость видится в этом контексте не как порок системы, а как условие ее существования.
«нужно соединить способность одновременно быть близоруким и дальнозорким, соединить две точки зрения воедино значит дать объемность, непредсказуемость, размытость. За счет этого мы можем ориентироваться в неоднозначном, тоже размытом, имеющем разные голоса мире.
«Особенность глубоких вещей... в том, что каждый берет от них столько, сколько сможет вместить. Так было и будет всегда» (Лотман в статье о Пушкине).