Ратушинская Ирина Тень портрета

 

Ратушинская Ирина, Тень портрета:

 

• 1. Как большая гравитация, по слухам, искривляет пространство и время, так и власть изменяет попавших в ее сферу людей: и психику их, и физиологию.
• 2. Там только и жизнь, где бессмыслица. А где начинаются смыслы, особенно - великие, там уже конец всему живому.
• 3. Все связи, которыми человек одарен (а может, опутан) отродясь - родня, знакомые семьи, одноклассники, соседи - все остались в Липецке.
• 4. Но всегда ощущал себя в писательских кругах каким-то пришлым. То ли шарлатаном, то ли студентом, не готовым к экзамену. Он многого не понимал в разговорах, а еще меньше - в умолчаниях, стеснялся совершить бестактность и старался не задавать вопросов. А уж потом, когда стал понимать - шарахался.
• 5. Экономно надо мыслить, Витя. Лаконично, изящно, без финтифлюшек. И действовать экономно. Минимальное воздействие с максимальными результатами. А драматические эффекты твой подопечный сам себе накрутит.
• 6. Трешки было жалко, и Николин слегка презирал себя за то, что не умеет отшить, как хотелось бы. И никогда, наверное, не научится. Ну почему его чуть не кто угодно может изнасиловать ситуацией?
• 7. Ну пускай отлежится недельку-другую вся вещь, кто возражает. Но еще до того, как ты будешь смотреть ее свежим марсианским взглядом - разреши себе радость. Сегодня. Сейчас. Ты же знаешь, уже знаешь, что - получилось!
• 8. Первый успех - опасная штука, в голову шибает. Смотришь, сегодня молодец, а завтра задурил.
• 9. Клим поразительно медленно превращался в деда: пасечники, верно говорят, все долгожители. Только множились гномовские морщинки, пересекая одна другую. И выгибалась горбом спина. И не подскакивал он уже на своей деревяшке, а ступал бережно и степенно... Пчелы - какое уже поколение!- его не кусали. Дед Клим утверждал, что знает пчелиное слово, и это похоже было на правду. Потому что пчелы у него были лютые, сторожевые. В сезон к дедовой пасеке лучше было незваным не подступаться, это даже местные мальчишки усвоили.
• 10. Николин иногда себе такое отшельничество представлял как способ существования. К себе примеривал. Не сейчас, потом когда-нибудь. Уйти от всего и ото всех, никуда больше не спешить. Осмысливать себя да пчелок окуривать. Но вдруг осмыслишь в себе что-то не то? А уже не переделать ничего, не исправить.
• 11. А в сорок девятом был Филипп Савич в своей профессии не то чтоб очень уж мелкой сошкой, но и не большой фигурой. Может, потому и удержался при всех трясках и чистках. Зато к тому времени он освоил искусство говорить при случае "от меня ничего не зависит" таким манером, что сразу чувствовалось вопреки сказанному: ой, зависит! Именно от него и зависит все.
• 12. Он уже жалел о своем "настаиваю". Что, ему больше всех надо? Зачем с начальством интуицией тягаться вздумал? Больше он никогда такого ляпа не повторит. Но сейчас нет выхода: надо успеть.
• 13. Жизнь - она многое обтекает и многое шлифует. Был утес на пути - смотришь, нет утеса. И вот, пожалуйста, новое русло.
• 14. Чем советская жизнь хороша - не дает времени всласть поогорчаться. Получил пинок - беги дальше, пошевеливайся. И никаких депрессий. Потому что надо жить все равно. А жить -значит, доставать: не одно так другое. Что кому для жизни нужно.
• 15. Бумажка - это ничего. Это как сочинение писали в школе: "Слава армии родной!" Диме пятерка в аттестате была нужна для поступления, и написал он с большими чувствами. Изъявляя личную готовность немедленно влиться в ряды. Парадокс получался: изъяви готовность - тогда отличный аттестат - тогда легче поступить в институт - а тогда не надо в эти самые ряды вливаться.
• 16. Агенты никогда прямо в Учреждение не приходят и придти не могут. Они идут, куда им назначено. В другие учреждения. В военкомат, например. Или в отдел кадров их вызывают, по месту их собственной работы. Или в районной поликлинике им кабинетик для беседы выделяют, или в домоуправлении. А есть еще во всех городах квартиры, принадлежащие Учреждению. Соседи ничего не знают, разумеется. Думают, хозян квартиры репетитор или массажист. Вот к нему и ходят разные.
• 17. Вот чего Филипп Савич терпеть не мог - так это лишних вводных фраз. Какая наглость - в наш деловой век - переводить на мусор чужое внимание! Да еще старшего товарища заставлять слушать бессмыслицу, тратить его драгоценные секунды! Его сотрудники это знали, а кто еще не знал - нарывался так, что запоминал навеки.
• 18. Димины, натянутые и без того нервы, не выдержали, стали лопаться с отчетливыми щелчками, зацепляемые неведомыми шестеренками. Где-то в затылке затикало, зазвенело свирепым будильником. Он закрыл лицо руками и тоненько завыл. Это тоже были "качели" - одна из вариаций по общему принципу: не может человеческая психика выдержать мгновенных растяжений-сжатий без основательной подготовки и практики. А какая у Димы была подготовка? Он и названия-то этому не знал. А иметь явлению названье - сплошь и рядом уже половина подготовки.
• 19. Это неправильная теория, что вьющиеся розы подрезать не надо. Розы всякие следует подрезать, они от этого цветут богаче. И то же самое - с литературой. Один механизм. И подкорнать надо, и прополоть, и навозцем полить, не брезгая грязной работой. А иные ветви -распознать вовремя и отсечь беспощадно, а то погубят весь куст. Вождь это дело понимал, власть и сравнивал в бессмертных трудах с заботливым садовником.
• 20. Опять же Виктору есть резон торопиться. Ему повышение нужно, ему развитие событий подавай. А кто уже в Политбюро - куда им дальше повышаться? Разве только до Генсека... Им не динамика, им стабильность нужна. Вот и не спешат пошевеливаться, и нестандартных решений избегают. И все делается с опозданием. И смеется над нами весь мир, вражьи голоса по радио заливаются: такой аппарат - а не может с одним антисоветчиком справиться! Да именно потому и не может, что - аппарат. Попробуй воробья машиной задави.
• 21. Виктор Степаныч пришел в отличное расположение духа. Подымалась и в нем веселая удаль, желал он играть не глядя, желал всегда выигрывать и радостно знал, что так оно и будет: во всем и со всеми. Даже ярость счастливую ощущал: не становись поперек дороги! Сомну.
• 22. Полезное занятие - называть вещи своими именами, но кто сказал, что обязательно приятное?
• 23. Хмеля - как не бывало, а вместо того началось воспарение. И Кир, как обещал, повторил уже по-трезвому: про харизму, ауру, калибр и масштаб.
• 24. Ты - автор, ты многое видишь за кадром - то, чего в тексте нет.
• 25. Зачем агента обременять излишними познаниями? Он, напротив, должен считать себя единственным источником информации. Так его проверять легче.
• 26. Был один академик - к семидесятипятилетию своему ждал ордена Ленин а - а дали ему только Трудовое Красное. Умер человек, узнав - так с телефонной трубкой и преставился. Горя не выдержал.
• 27. Филипп Савич его в дополнение поучал: слова - не главное. Это так - канал, по которому от человека к другому волевой импульс идет. Канал, конечно, без пробоев должен быть. На случай, если умный собеседник попадется. Но сам по себе канал не работает. Другое работает. Слов можно вообще почти не говорить, взглядом манипулировать или нет - дело вкуса. А импульс - отрабатывай, Витя. Умей убеждать.
• 28. Когда-то киношные вопросы проще решались: одним человеком. Все. Сколько работы было у Вождя - так еще и эту на себя взвалил. Каждый фильм лично просматривал и решение о нем принимал. Заодно и о режиссере. Теперь измельчало все, раздробилось.
• 29. Нет, определенно: что он заработал на этой истории - так это эмоциональное плоскостопие. Какой из него теперь писатель: он даже в такой момент не чувствует ничего. Ни облегчения, ни освобождения, ни ликования. Ни даже сокрушения по поводу своей бесчувственности.
• 30. Нет во времени мгновений, достаточно прекрасных, чтоб его остановить. Оно и не останавливается, катит себе. Только счетчик в неведомых сферах зеленые цифры выщелкивает: месяц, год, десять лет, двадцать. И спорят ученые люди: придется по тому счетчику платить - или так проскочим? А если да, то сколько? Наиболее дальновидные интересуются еще: в какой валюте?
• 31. Обычно когда человеку за пятьдесят - его воспринимают серьезнее, чем когда ему двадцать. У Кира вышло наоборот, такова уж была особенность его дарования.
• 32. Да не в возрасте дело: каждый бы жизнь отдал, великое дело спасая, на любую амбразуру бы кинулся. Только где они - амбразуры?
• 33. Вот и корреспонденты иностранные камерами застрекотали. После стольких лет - первая демонстрация с портретом Сталина! В первый же день демократии. Сенсация, как-никак. А они все стояли, и Вождь слегка улыбался с Портрета.